href="#n_3" type="note">[3], обязав присутствовать при казни его жену с ребенком. Крошка Джулия кричала и рвалась к отцу, а тот давно уж был мертв.
– Ну что ж… – говаривала Клара. – Видимо, ему стало легче, когда он снял с души такой камень.
Самые ранние воспоминания Джулии были связаны с Мейдстоном, который в то время служил местом политической ссылки. В круг друзей Клары входили те, кого сослали по самым разным причинам: один держал дома словарь немецкого языка, другой не надел красное на первомайскую демонстрацию, третий на соревнованиях по бегу обогнал сына партийного босса, кто-то написал пейзаж, в котором некий критик признал Евразию, кто-то проглядел опечатку, вследствие которой «Старший Брат» превратился в «Старший Брак». Всем ссыльным предписывалось носить на рукаве белую повязку, которая посредством определенного символа должна была указывать на совершенное преступление. В наличии, однако, имелись повязки только одного образца – для саботажников, с изображением деревянного башмака-сабо; такие повязки все и носили. За это горожане звали ссыльных «сабо» или «башмаками». Большинство составляли социалисты всех мастей, которые в глубине души рассматривали преступления своих ближних как провинности, несовместимые со званием истинного партийца, а свои собственные беды объясняли досадным недоразумением.
«Башмаки» постоянно собирались для обсуждений, которые заменили им деятельность как таковую. Обсуждали военные действия и партийный курс. Обсуждали декадентский материализм, ложную диалектику и мелкобуржуазный инфантилизм. Обсуждали навязанный им неквалифицированный труд и соглашались, что здесь они впустую растрачивают свои способности, хотя и получают исчерпывающее представление о нуждах рабочих, а значит, накапливают немалый познавательный опыт. Обсуждали свои прошения о восстановлении в правах, обсуждали еженедельные очереди в полицейском участке, где приходилось отмечаться, обсуждали поездку со своим незадачливым приятелем на вокзал и проводы того «на поселение». Обсуждали с таким пылом, словно обсуждения стали главным делом их жизни, которое при добросовестном исполнении позволит решить все проблемы мирового уровня.
По выходным они устраивали вечеринки, на которых не только беседовали, но и танцевали под граммофон или пели под гитару. Эти вечеринки отличались роскошным угощением, которое позже вспоминалось Джулии как нечто невероятное. Не странно ли, что Клара когда-то вымачивала три куриные тушки в сливках с пряными травами, а потом жарила их с инжиром? Что соседка считала хорошим тоном подавать к столу фрукты пяти видов, в том числе – непременно – африканский ананас? Что жена-итальянка одного анархиста готовила пасту со свежими помидорами и настоящими креветками, которые – такое яство! – выплевывала маленькая Джулия. Не менее же странным был фоновый шум: голоса полусотни людей, спорящих, смеющихся, танцующих под аккомпанемент джазовых мелодий и детских воплей. Это был первобытный веселый гомон, какого Джулия больше никогда не слышала, ни в общецентрах,