я пришла к выводу, что слова эти адресованы членам ее секты. Мне было очевидно почему: она ощутила себя преданной, когда поняла, что ни молитвы их, ни кристаллы не смогут ее исцелить. И все же фраза эта вновь и вновь всплывала у меня в голове. Что, если я ошиблась? Теперь уже не спросить: «Кому катиться к черту, мама?» Я проводила взглядом чайку, летевшую против ветра, дождалась, пока она, обратившись в точку, совсем не скрылась вдали, – и только тогда предложила Себастьену слово «гнев».
– Это мы уже брали…
Казалось, он был разочарован, что я не смогла придумать что-нибудь поинтереснее.
Мне очень хотелось сказать ему, что это целый этап, который составляет важнейшую часть переживания болезни. И даже если обсуждать это чувство каждый урок, все равно обязательно найдется еще, что сказать по теме. У нее много интересных граней.
– Хорошо. Тогда, может, спросить их, что они думают о жизни после смерти?
Себастьен улыбнулся.
– Нет, Фабьена, все нормально – пусть будет гнев.
Было ясно, что он не хочет касаться отвергнутой темы, тем не менее я записала себе в телефонные заметки посвятить ей следующее занятие. До сих пор я не решалась ее предложить, чтобы не оскорбить ничьи религиозные чувства, но уже не могла не признать очевидного: многие из больных задавались вопросом, что ждет их на той стороне. Часто, когда я навещала больных и у меня было свободное время, я предлагала нарисовать для них картину и изобразить на ней то, что они скажут. Иногда при мне начиналось обсуждение между пациентом и его родными. Некоторые верили, что воссоединятся с любимыми людьми, другие нет.
Иногда они меня спрашивали, во что верю я сама, но ясного ответа я не находила. Я часто представляла, что с последним дыханием жизнь просто обрывается, как у сбитых животных на обочине шоссе, которых так больно видеть. Порой же во мне поселялась уверенность, что параллельно с нашим существует еще и другой мир. В общем-то, если я и верила в бессмертие и встречи в следующей жизни, то ради себя же самой. Мне еще о многом нужно было договорить с теми, кого уже не было.
Я также понимала, что, коснись этой темы, я рискую увлечься настолько, что уйду в долгие рассуждения, а о своей основной задаче, рисовании, забуду. Шарль всегда удивлялся, насколько меня захватывал просмотр документальных фильмов о переживаниях людей, находящихся при смерти. Врач, тестировавшая меня на признаки аутизма, сказала бы, что это самый настоящий «специальный интерес». Лучше бы я, конечно, воспылала страстью к готовке или спорту, но мы не выбираем, что захватит нас с головой.
Один из пациентов рассказывал о том, что почувствовал, узнав свой диагноз, когда в дверь заглянула Лия. Я думала, что ей нужен Себастьен, но она не уходила, и я подошла к ней.
– Смарт хочет у тебя что-то спросить.
У меня брови так и поднялись от удивления.
– Мы же только что там были, двадцати минут не прошло…
– Я бы сходила сама, но ему почему-то тебя подавай.
Я