того нет. Но было в ем како-то ехидство, шутейство. Спроси его, пошто он эту пакость сотворил, он и сам не знат. А еще курил он, поди один изо всей артели.
Так вот шли мы с прииска. Занепогодило, и пустил нас на ночь мельник с женой. Ну, поели мы картошки в мундирах, кипятком запили. Отогрелись, повеселели. Мельник нас воблой угостил. На рыбу к нам с печи ихней кот слез. У ног трется, мурлычет. Хозяин и похвались, что де кот особый, из самой сибири привезенный, крысолов.
Ну, Федюня наш, неровно его бес в бок толкнул, и ткни коту в нос цыгаркой. Ну, кот тут взвился. Уж и кричал, ровно баба на сносях. А потом куды-то зашкерился.
Мельник сперва смолчал, токмо заркнул на Федюню. А потом сказал как-то нехорошо: «А вот это ты зря паря сделал».
Ну, стали спать укладаться. Федюне мельник на сундуке послал. А перед тем, как лампу задуть, к ему подошел и тихо этак сказал: «Ты счас на сундук ложись. А как я лампу задую, перебирайся в сенцы, токмо котомку свою с собой не бери».
Ну, Федюня спорить не стал. И, как хозяин лампу задул – в сенцы выскользнул. А токмо не успели артельщики уснуть, как что-то грохнуло. Потом сделался шум и ровно стон, как мужик охнул. И все стихло. Вбежал хозяин с лампой. Все принялись кричать Федюню. Федюня из сенцов прибежал. Все к сундуку. А на сундуке, как ни ест, вся подушка в клочья располосана и Федюнин мешок рваной. А на ем, на мешке Федюнином хозяйской кот лежит бездыханно.
Федюня тогда надолго присмирел. К мужикам со своим шутейством боле не приставал и ровно совеститься стал.
А и то поговорка у его сделалася, что де «нет зверя страшнее кошки».
Как тетка Дарья о чужой тайне узнала
Деревня наша «Чистопрудно» зовется. Это значит – чисты пруды. А прудов у нас три. А и то, все камышом заросли. А один (пожарной) посреди деревни и вовсе пересох, так его всяким хламом и засыпали. А есть один пруд дальней, так вот в ем караси с ладонь. И хошь тиной припахивают, но в муке обжаришь – за уши не отташишь.
И наладил дед Культя по субботам в ентом пруду карасей промышлять. Изготовил он для етакой цели устройство из капроновых колготков. Колготки энти дед Культя в райповском магазине у Верки рыжей на рыбу выменял. Верка деда заверила, что колготки импортные для четырех Ден водостойкие. Дед, конечно, не понял, зачем четырем Денам колготки, да еще водостойкие, но Веерке наслово поверил. Дома в колготки пружины от старого дивана всунул, хлебных корок натолкал и енто устройство на середку пруда забросил, но прежде веревку привязал и у берега закрепил.
На ту пору сгодиласа у пруда Дарья с серпом. Череды нарезать, да мяты для запарки бочек под соленье. Идет у кромки воды и серпом-то вжик, вжик… И за одно и веревку-то Культину «вжик». Ну, Культя взакрик:
– И откуда тя принесло, вражина, со своим орудием.
Ну, Дарья ни при каких обстояниях присутствия духу не терят:
– А че, – говорит.
– А то, – говорит ей Культя, – что у меня тодысь