Повесть о Микки-Мышеле, или Записки Учителя. Сюрреалистическая мистерия с элементами жанра философского диалога
он, тоже печатными буквами, строчку я, ещё более печатными и с рисуночками. Потом его позвала моя тётя, его супруга, а утром он и вовсе ушёл на работу. Я же так увлёкся новой для себя игрой, что, недолго думая, решил продолжать без него. И вот с того самого дня я и не останавливался, в сущности, до сих пор.
Годы шли. Постепенно я написал огромное количество рассказов, повестей и даже целых восемь романов – буквально один лучше другого! И вот скоро мне уже 39. То есть я давно уже пережил Лермонтова, не дотянувшего, увы, даже до Кобэйновских 27-ми; уж лет пять, как перерос я Христа; год назад пережил самого, извиняюсь за выражение, Пушкина, – а жизнь что-то всё никак не кончается и не кончается, и не предвидится ей, в общем-то, конца-краю, поскольку надо быть очень трусливым и недалёким моральным уродом, чтобы верить в пророчество о 2012-м годе, ибо за всю свою уже немалую жизнь не встречал я ещё человека, которого считал бы умнее себя и не вижу решительно никаких поводов делать исключение и для тех, кто муссирует эту тему.
Вот, говорю, я всю жизнь пишу что-то. И уже много раз казалось мне, что я всё сказал, выложился без остатка, выполнил свою миссию, а жизнь всё не кончалась и не кончалась, как будто демонстрируя мне мою тотальную несостоятельность в самОм взгляде на то, какая она, кто я в ней и для чего это всё вообще нужно.
И мне приходилось снова думать и осваиваться в каждом новом (и одновременно вечном и бесконечном) мире, какой приходил на смену тому, где я из разу в раз выкладывался без остатка и вроде как честно умирал, всё исполнив.
Я думал-думал, осваивался-осваивался, а потом снова писал, чтобы снова полностью выложиться. Но всякий раз, как только я выжимал себя без остатка, мир предательски менялся на какой-то совершенно иной, в котором мне как будто опять становилось семь с небольшим лет, и я снова оказывался перед лицом необоримой необходимости писать всю ту же бесконечную историю о Микки-Мышеле; двигаться куда-то и зачем-то в полном одиночестве, потому что… дядя Серёжа ушёл на работу…
Понятно, что люди, искушённые в разнообразном литературном чтении, совершенно не удивятся, когда после вышесказанного я, в качестве смысловой связки, употреблю оборот «так и теперь».
О да, я конечно в курсе некогда распространённого мнения о том, что читателя надо, мол, удивлять и тому подобное прочее, но сам я с возрастом стал относиться к этому довольно прохладно, потому как вопреки многим неласковым обстоятельствам своей биографии со временем всё-таки научился понемногу не то, чтоб уж особо себя любить, но всё-таки никогда не забывать о неписанной субординации между Автором и Читателем; в пользу, разумеется, Автора. Таким образом, это не Читателя НАДО удивлять, а ЧИТАТЕЛЮ НАДО, чтобы его удивляли – чувствуете разницу? А если мы будем кому-то, кому что-то от нас надо, давать это слишком легко, быстро и часто, то любой читатель потеряет совесть, ориентацию в пространстве, верх и низ и, в конечном счёте, замяукают котята «надоело нам мяукать», и в итоге ничего, кроме неблагодарного хрюканья мы