квартире. А вот жильцам этажом ниже пришлось принять у себя четверых офицеров с семьями.
Но чтобы сохранить квартиру, Мельбергам надо было подтвердить свой статус преподавателей. Советы строго наблюдали за персоналом и программами в учебных заведениях, чтобы обеспечить идеологическую чистоту образования. Украинский, русский и идиш сменили польский и иврит в начальных и средних школах. В Львовском университете, переименованном в Университет Ивана Франко, в честь украинского писателя XIX века, языком обучения стал украинский, и многих польских и еврейских профессоров уволили. На философском факультете теперь полагалось преподавать марксистский материализм, а не неортодоксальные воззрения львовско-варшавской школы[31].
Как дочь землевладельца, Янина считалась классовым врагом, а деятельность Мельбергов в львовско-варшавской школе могла лишить их права на преподавание. Официально регистрируясь у новых властей, Янина указала, что ее отец был простым счетоводом в польском поместье. Они с Генри представились школьными учителями: она – математики, а он – иностранных языков. Их предметы не считались идеологически подозрительными, и, поскольку Янина могла преподавать на украинском, а французский, которому учил Генри, считался необязательным, им дали разрешение продолжать работу.
Двадцать второго октября Янине и Генри пришлось проголосовать за то, что и так решили за них: что Восточная Галиция должна объединиться с Украинской Советской Социалистической Республикой. Каждый житель Восточной Галиции обязан был отдать свой голос. Тех, кто не являлся на участок для голосования, разыскивали и доставляли туда либо приносили урны для бюллетеней прямо домой. Подходя к урне, Янина, как и остальные голосующие, должна была показать, как заполнила бюллетень.
Результаты голосования были предсказуемыми: 90,83 % проголосовали за присоединение Галиции к Украине[32].
Голод и нужда охватили Львов. Советы конфисковали большинство частных предприятий и закрыли банки, оставив на счетах лишь крохотные суммы. Но даже эти деньги были бесполезны, поскольку рубль заменил польскую валюту. Единственным легальным путем получения дохода была зарплата, но в городе царила безработица из-за переселений, связанных с конфискациями. Еды тоже не хватало, и к началу необыкновенно суровой зимы 1939/40-го угля для отопления было не достать. Даже черный рынок не выручал, а цены взлетели так, что зарплата не позволяла ничего купить. Поиски еды стали бесконечным и неутешительным процессом. В государственных магазинах ассортимент был таким скудным, что в витрине просто вывешивали объявление о том, что можно сегодня купить. Люди часами стояли в очередях, зачастую по ночам, в слабой надежде, что, когда очередь дойдет до них, на прилавке останется хоть что-нибудь.
Мельберги поселили у себя коллегу Генри, и двое мужчин вместе отправлялись на поиски пропитания. Закутавшись в свою самую теплую одежду, они выходили из дому затемно, прихватив с собой авоськи. Однажды ранним утром они увидели открытый магазин, в витрине которого