из себя.
Дальнейшим издевкам, может быть, помешало то, что один из них вспомнил вслух, что еще со школьной скамьи, с уроков литературы горцы ассоциировались с абреками, которые могли одним ударом зарезать хоть человека, хоть барашка. Такие уж они взрывные и горячие. Возможно, это и придерживало особо наглых и спасало Георгия в конфликтных ситуациях.
Попавшие под жернова репрессий политические и те, кто был обвинен в предательстве и пособничестве с фашистами, попадал к ним в плен, бежал из концлагерей и другие подобные заключенные, в Магадане были на тех же правах, что и остальные зэки – убийцы, насильники и воры. Жизнь впроголодь, голод, холод и бесконечная работа, то на лесозаготовках, то на строительстве дорог, то на вскрыше торфяников или приисках. За это им выдавался скудный паек и кое-какая сезонная одежда.
Через год Георгия этапировали из Магадана еще дальше – в Якутию, в Усть-Неру, где находился центр Индигирлага. В Магадане он думал, что уже находится на краю земли. Ан, нет. Оказалось, есть места посуровее. Но удивительно, именно по пути в Оймякон он обрел самых верных друзей на всю последующую жизнь. Мухаммада – узбека, Славу – белоруса, Яцека – поляка. Почти одного возраста. Яцек был в партизанах, Мухаммад и Слава так же как и Георгий воевали, но на других фронтах. Разных национальностей, веры людей объединяло то, что они были в плену у фашистов, испытали горечь жестокой обиды за обвинение в пособничестве с врагами и прошли все круги ада за свою еще такую недолгую жизнь. А сейчас их свела воедино еще одна битва – борьба за выживание.
Этот этап из Магадана до Усть-Неры был долгий и тяжелый. Поначалу пешком, частью на телегах до Атки, а оттуда до Оймякона местами на автозаках, пешком, на плотах. В Усть-Нере их снова затолкали по грязным, перенаселенным баракам. И здесь условия содержания были не лучше магаданских. Снова постоянное чувство голода, холод, болезни и тяжелая работа. Летом донимали комары и мошки, от которых, казалось, не было спасения. В зимнее время – холод. Бараки отапливались железными печками. От них исходило тепло, но оно уходило в щели на стенах, заткнутые как попало мхом и ветошью. К тому же постоянно дули сильные ветра, которые насквозь продували ветхие жилища и куцую одежонку поселенцев.
Георгий очень долго не хотел верить тому, что с ним случилось. Плохо понимая по-русски, он поначалу совсем растерялся. К тому же ему было тяжело привыкнуть к долгим зимам, якутскому холоду, к местному укладу жизни. Но, как и раньше, стиснув зубы, он дал себе слово выжить. Здесь, в Усть-Нере, его снова определили на лесозаготовки. Они рубили лес, часть складировали, из большей части вязали плоты и сплавляли по реке. Участок находился далеко от жилых поселков, можно запросто сгинуть по пути. Поэтому никто и не пытался отсюда бежать.
Находясь здесь, Георгий получил вольную, стал вольнонаемным. Теперь он мог выбраться отсюда и найти другую работу. Подумав, что так будет лучше, он устроился на прииске горнорабочим.