обнажилась ее грудь.
«А она красивее Тани. Ее холодная красота …». – И он испугался, что сказал это вслух.
Не сказал, а Ирина легким движением поправила его … камуфляж.
Но я же был одет не в камуфляж? Это-то я помню, даже не видя, на ощупь.
«Они снова ведут со мной свою непонятную игру. Зачем? – это понятно, но как? И как от нее защититься?».
«А и не надо защищаться. Просто, назови имена тех, кто участвовал в твоей операции, – и у нас все получится», – Она постаралась быть ласковой, но ее холодная красота, все равно, перебарывала ее тщетные усилия.
– Я не верю вам.
Лицо Ирины стало совсем холодным, и начало быстро превращаться в лицо Крамаря. Но платье оставалось тем же. «Так, точно, не бывает».
– Так не бывает.
«Чего не бывает? Человека без имени? Назови ваши позывные, – и мы разойдемся как лучшие друзья».
– Не бывать этому. – Сил уже не оставалось, но он еще пытался сопротивляться.
«А это мы сейчас проверим».
Никакого физического насилия он не почувствовал, да и психического, … кажется.
Но голова вдруг взорвалась такой яростной болью, что впору подумать, что Крамарь, и на самом деле, рядом.
Но он давно привык бороться с болью, – это он помнит, только не понимает, откуда. А потому боль мало-помалу стала терпимой, – и он нашел в себе силы для сопротивления.
И все бы ничего, но, когда он смог открыть глаза, увидел перед собой лицо девчонки, охваченное ужасом. А потом она с криком сорвалась с места.
2.
– Серафима, с ним что-то происходит. – Ольга с полными испуга глазами вбежала в трапезную.
– Он что-то говорил?
– Что-то говорил, и даже на двух языках, но я ничего не поняла.
– Это хорошо.
– Что хорошо? – Не поняла Ольга.
– Он вспоминает, а значит, мозг открывается сам.
– Как, открывается?
– Я понимаю, как и ты. Но его что-то либо испугало, либо не дает открываться.
– А когда он откроется?
Серафима тяжко вздохнула:
– По-всякому бывает. Чаще в таких случаях требуется нечто вроде пароля, или человека, которому он может довериться. Узнать бы, кто его послал.
«Узнать бы, кто его послал?», – вот и проговорилась. Значит, я в плену. Одно не понятно, почему со мной так долго возятся?».
«А я-то хотел ей довериться», – и это означало, что ангел-хранитель все еще на моей стороне».
А женщина по-прежнему не вызывала в нем, даже, малого протеста, – и он решился. Слова пришлось выдавливать из себя, и он не был уверен, что будет понят, но это был его призрачный, но шанс.
– Я должен умереть. – Это-то ему из себя не пришлось выдавливать, а вот как все объяснить Серафиме.
– Должен, – так умрешь. На это большого ума не надо.
Парень глянул на ее непроницаемое лицо, и пожалел, что решил открыться, но она продолжала:
– Сложнее, когда жить должен. Родители у тебя, наверное, есть, сестры, братья. О них-то ты подумал? И зачем тебе умереть-то хочется?
– Охота