самом деле меня глодала обида на Сарояна. После отправленного ему сообщения я, признаюсь, ожидала совершенно определённой реакции. Думала, он тут же примчится. На крайний случай что-то ответит. Но мои ожидания не оправдались, и я была жестоко разочарована. Даже смущения никакого перед ним у меня уже не было. Если он предпочитает делать вид, что ничего особенного не произошло, тем лучше. Я тоже буду придерживаться этой позиции.
Утром, когда Аня проснулась, я объяснила ей, что бабушка заболела, и мама с папой поехали к ней в больницу. Накормила девочку сырниками со сгущёнкой, напоила чаем и развлекала тем, что рисовала бумажную куколку и наряды для неё. Аня попросила куклу-танцовщицу. Мы придумали для неё разные конкурсные платья для европейской и латиноамериканской программы. Пришлось вспомнить все свои навыки рисования. В детстве у меня это получалось неплохо. Таких куколок у меня когда-то было много. Надо будет поискать в шкафах или на антресолях. Наверняка какие-то сохранились.
Мы как раз рисовали очередное платье для пасадобля, когда пришло сообщение от Тани. «Ну как? Ты написала ему? Он пришёл?» Ответила коротко: «Нет, не писала». Не хватало ещё, чтоб она считала меня лохушкой. Мне было стыдно говорить правду. Что я скажу? Что написала, а он проигнорировал? Нет уж. Таня забросала меня возмущёнными сообщениями о том, что зря я сомневаюсь, и что такого мужика надо хватать с руками и ногами. Я не стала ей ничего писать. А днём явился Сароян, явно всю ночь провёдший на ногах. Рухнул в кресло и сидел, тёр переносицу, устало прикрыв глаза. Я колебалась, предложить ему чай, накормить нормальным обедом или вообще ничего не надо. В конце концов, я и так им с Аней помогла. Решила ничего не предлагать. Даже про здоровье тёщи не спросила. По тому, что он говорил дочке, поняла, что жена его осталась там, и что вроде как всё благополучно, но бабушка несколько дней пробудет в больнице. Отправилась на кухню и принялась мыть посуду, пока Аня показывала ему нашу куклу и её наряды. За шумом воды не слышала, как он вошёл и остановился за моей спиной. Поэтому при звуке его голоса крупно вздрогнула и выронила чашку в мойку.
– Саша, ты писала серьёзно? – спросил Гора. – Я имею в виду, на трезвую голову?
У меня от пяток к голове хлынула волна кипятка. Обернулась и увидела, что он стоит, привалившись плечом к дверному косяку, и смотрит на меня.
Рукава чёрного свитера подняты до локтей, на смуглом широком запястье блестят массивные часы. Он выглядел так сурово и одновременно завораживающе… Мышцы на его скрещенных на груди руках были напряжены, губы плотно сжаты, брови слегка нахмурены. Он глядел… с надеждой? Наверное, это самое правильное слово, какое я могла бы вот так сходу подобрать. Опустила глаза и вернулась к посуде.
– Я не хочу портить тебе жизнь, – снова заговорил Сароян. – Не хочу, чтобы ты потом жалела. Поэтому ты должна решить сама.
В его голосе послышалась едва различимая нотка напряжения. От этих слов у меня в груди защемило, и я почувствовала горечь. Хотелось услышать от него совершенно другое. Что-то вроде «доверься