корявые кулаки,
Лес бросается врукопашную
На холодные их клинки.
С гиком всадники серые носятся,
Шашки, свистнув, сшибают лист.
Безнадёжная схватка с осенью,
Сколько тянешься ты?
Всю жизнь.
Погрустим исподтишка:
Мы с тобою два Шишкá [1].
Ты – Шишóк
и я – Шишóк.
Хорошо-то хорошо…
Да, досаждают нам, Шишкáм,
Всякий скот и всякий хам.
Тьмы учёных мужиков
Рассуждают про Шишков,
Говорят про нас, Шишков:
Мол, «предрассудок тьмы веков»!
Мы не знаем про века,
Мы ведь просто два Шишка.
Ты – Шишок
и я – Шишок.
Хорошо-то хорошо…
Да, есть у нас дурная страсть:
Любим звёзды с неба красть…
Но простите нам грешки:
Мы не Шишки, мы – Шишки.
Ты – Шишóк
и я – Шишóк.
…Может, это хорошо?
Осень
Пусть рябые
глаза
луж
Ветер жёлтой листвой
засыпает,
Под корягу,
скользя,
уж
Костенеет и засыпает.
На небесных верёвках бельё
Перелётные птицы развесят.
И однажды глядишь —
плывёт
Синий,
сказочный,
зимний
месяц.
Синий-синий,
сеет он грусть
По промоинам,
по полянам,
Где отставший, подбитый гусь
Обессилен ночным туманом.
Город. Мокрые крыши.
Огни.
Море лунной осенней грусти.
Скоро первый снег
прозвенит.
Всё равно.
Улетели гуси.
Лайнер
Огни затянулись дымкой пространства,
Упавшего в чёрный провал.
Пронзительный ветер
полуночных странствий
Под крыльями зарокотал.
Далёкой галактики призрачный локон
Висит перед круглым стеклом.
Как
просторно
и одиноко,
Звёздно
и тяжело.
Во мраке скитаются катастрофы —
Неуловимы, как сон.
Перебирая видений стропы,
Храпит пассажирский салон.
Гигантским поблескивающим нарвалом
Над облачной зыбкой волной
Высоко-высоко над чёрным провалом
Проносится лайнер ночной.
Гризли
Рёвом
горы вокруг захлебнулись.
Рыкали,
потом рокотали еле…
Он ждал
уверенно,
чуть сутулясь,
Но труп врага
распластался в ущелье.
А он видел землю на многие мили,
И сосны, и реки, что камень
грызли —
Как памятник
одинокой силе,
Тяжёлый,
серый, как туча,
гризли.
Мускулы