Технологии этнонациональной мобилизации в многосоставных обществах на примере черкесов России и Турции
политических наций» (ТПН), не имеющих физических (географических) границ. Будучи результатом глобализированного сетевого нациестроительства, эти нации направляют все силы рассеянной диаспоры на поддержание государства исхода, в том числе через лоббистскую деятельность транснациональной элиты – «диаспоральной аристократии»123.
Поскольку члены диаспоры живут в разных странах, а некоторые из них настолько ассимилированы, что даже не говорят по-армянски, А. Галстян предпочитает в своем конструкте транснациональной армянской нации видеть именно «политическую», а не этническую (замкнутую в сугубо диаспоральных интересах этнокультурного выживания) общность. И по его мнению, для такой транснациональной политической нации общий (национальный) язык не является определяющим фактором124.
Автор концепта транснациональной политической нации не дает ответов на вопросы, как может существовать политическая нация без гражданства в соответствующей политии и какой, если не этнической, может быть общность, которая свои «глобальные возможности» направляет на защиту интересов своей армянской, т.е. этнически определяемой, страны-происхождения. В любом случае для оценки концепта «транснациональной диаспоральной нации» требуется уточнить, во-первых, понятие диаспоры; во-вторых, смысл ее «транснациональности».
Тезис Галстяна о том, что «транснациональные политические нации могут сформировать только малые народы и страны»125, имеет в основе традиционный концепт диаспоры, поскольку термин «диаспора» применялся только к общепризнанным народам рассеяния, среди которых, помимо евреев и цыган, упоминаются и армяне126. Впрочем, большинство исследователей считают такое понятие диаспоры устаревшим и включают в него – с учетом современных глобальных тенденций – представителей любых народов.
В современных представлениях о диаспоре есть две крайние трактовки данного феномена. В широком смысле диаспорами считают любые этнические группы, по каким-либо причинам проживающие за пределами страны своего происхождения127. По справедливому замечанию Тишкова, эта позиция «фактически не делает различий между иммигрантами, экспатриантами, беженцами, гастарбайтерами и даже включает старожильческие и интегрированные этнические общины»128. Однако сам Тишков, по мнению ряда авторов129, впадает в другую крайность, отказывая в праве на диаспоральный статус этническим сообществам, лишенным националистических амбиций, хотя и поддерживающим сеть взаимоотношений с исторической родиной и с этническими родственниками в других странах.
Так, по утверждению Тишкова, диаспора «как политический проект и жизненная ситуация выполняет особую по сравнению с этничностью миссию. Это – политическая миссия служения, сопротивления, борьбы и реванша»130. Данная миссия предполагает, что диаспоральное сознание – это в обязательном порядке «романтическая (ностальгическая) вера в родину предков как подлинный, настоящий (идеальный)