предварительного громогласного объявления, Геншер вышел на барочный балкон здания и оглядел огромную толпу, собравшуюся внизу. Заметно волнуясь, он провозгласил: «Дорогие немецкие соотечественники, мы прибыли, чтобы сообщить вам, что сегодня ваше отправление в Западную Германию было одобрено». Одного волшебного слова «отправление» уже было достаточно: остальная часть предложения потонула в криках восторга348.
«В это невозможно поверить, – воскликнул мужчина из Лейпцига. – Геншер предстал как инкарнация свободы». Люди, находившиеся в пражском посольстве, некоторые уже на протяжении одиннадцати недель, тут же спешно стали собирать вещи. Это было «как Рождество и Пасха сразу вместе», – сказал одному из журналистов молодой человек, прежде чем сесть в автобус до вокзала вместе с женой и ребенком349.
Для Ганса-Дитриха Геншера это был невероятно эмоциональный момент. Судьба немцев в ГДР была для него сущностным вопросом, намного более важным, чем для Коля, человека из франко-германского пограничного региона Рейнланд-Пфальц, потому что Геншер сам бежал из Восточной Германии в Западную в 1952 г. И Геншер так никогда и не избавился от характерного саксонского акцента. Начав изучать юриспруденцию в ГДР, он завершил учебу в Гамбурге, прежде чем войти в политическую жизнь Западной Германии350. Эти личные корни объясняют, почему Геншер был так глубоко привержен германскому объединению, так же как и его веру в то, что этого можно добиться через правовые договоренности в рамках мирных отношений с советским блоком. Отсюда вытекает и его преданность Восточной политике Западной Германии и тем принципам, которые были сформулированы на Совещании по безопасности и сотрудничеству в Европе и вошли в Хельсинкский Заключительный акт 1975 г., подтверждавший как нерушимость границ Европы периода холодной войны, так и ценности всеобщих прав человека. Его главным желанием было преодолеть холодную войну и разделение Германии не в результате односторонних действий Запада, а в результате панъевропейских решений. Поэтому дополнительным преимуществом (бонусом) было то, что именно он являлся тем человеком, кто командовал представлением у пражского посольства, а не его союзник-соперник канцлер Коль. Неудивительно, что через несколько дней сам Геншер назовет тот момент на балконе как «самый великий день в моей политической карьере». Для него колесо совершило полный оборот, когда он встретил беглецов молодого поколения, желавших пройти тем же путем. «Вы видите, что люди могут пройти через это, потому что они могут жить, как и мы», и он добавил: «не в материальном смысле, а иметь право решать самим, что делать со своими жизнями»351.
Так, вечером 30 сентября пражская полиция наладила нормальное движение, чтобы дать возможность двенадцатью автобусами эвакуировать людей из западногерманского посольства. На железнодорожной станции Прага-Либень, сразу за чертой города толпа возбужденных восточных