на скамейку, зажимая Изгоя с двух сторон. Ему очень не нравится такая расстановка, но попробуй возрази. Единственное, что он может сделать, это встать и попытаться удрать, но вот дадут ли? К тому же, это будет выглядеть как слишком откровенное трусоватое бегство.
Стыдоба.
– Хм, – повторяет Изгой, продолжая смотреть в асфальт перед собой. Боковым зрением замечает, что парни таращатся на противоположную сторону проспекта Ленина – ту, что сияет призывными огнями.
Лживые огни. До утра не откроются ни магазин, ни закусочная.
– Что, брат, совсем хреново? – спрашивает Левый.
Изгой вздрагивает. Вопрос адресован непосредственно ему. Надо как-то отвечать.
– Хм, – кивает он.
– И никакого света в конце тоннеля?
Изгой пожимает плечами.
– Сомнения обнадеживают. – Левый вынимает руки из карманов, и Изгой видит в них пачку сигарет и очень дорогую зажигалку, отражающую свет фонарей. Парень неторопливо закуривает, выпускает вверх струю дыма и лишь затем продолжает: – Блаженны те, кто, будучи уверенными в тщетности усилий, все равно продолжают свой путь вперед.
– Аминь, – поддакивает Правый и тоже закуривает. Оба продолжают созерцать рекламные огни обувного магазина и закусочной.
Изгой, наконец, находит в себе смелость подать голос.
– Вы… хто?
Получается не ахти. Горло будто забито щебнем, который можно выгрести лишь экскаватором. Он прокашливается, втягивает носом воздух и повторяет попытку:
– Вы кто? И чего…
– «Чего надо», хочешь спросить? – усмехается Левый.
– Ну… типа.
Левый отвечает не сразу, все смотрит и смотрит на закусочную. Наверно, тоже голоден. Наконец, он пожимает плечами и оборачивается.
– Боишься?
– Ну… не знаю. А чего…
– Чего бояться? Ограбят, побьют, зарежут, изнасилуют.
На последнем слове сердце Изгоя застывает в груди.
– Я гляжу, – продолжает Левый, – у тебя и часики симпатичные, и бумажник в заднем кармане оттопыривается. Нашел где носить, дурашка. Телефон-то не потерял? Вот только одет ты не по сезону, брат. Не замерз?
Изгой молчит. Разговор откровенно выруливает на неприятную тему. Благодушие стремительно тает. Похоже, не повезло ему сегодня окончательно. И начался этот вечер по-дурацки, совсем не так, как он планировал, и продолжился в дурмане. И вот теперь справедливый финал. Поспешил он с благодарностями в адрес своего Ангела-Хранителя.
Изгой уже мысленно прикидывает варианты своего бегства (дать деру через проспект, а там дворами выскочить к ментовскому райотделу, или исхитриться юркнуть в переулок позади остановки), когда Правый глубокомысленно изрекает:
– И зассал наш герой самым неподобающим образом. Аминь.
На левое плечо бедолаги тут же ложится рука.
Крепкая, черт.
Комната страха
9 июня
Со временем стал замечать: Томка мухлюет.