дома на Тополиной.
Ночью я долго не мог заснуть. Ворочался в постели, как уж на сковородке, смотрел в потолок, сфокусировав взгляд в одной точке, полагая, что, в конце концов, вырублюсь. Поняв бесперспективность этого способа, я вышел на балкон в одних трусах, перекурил на холодке, затем уже с гораздо большим удовольствием плюхнулся обратно в постель, закрыл глаза и стал считать баранов, как Нюша в «Смешариках».
Все равно ничего не получилось.
Это все проклятые цветы, вот в чем дело! Весь оставшийся вечер после звонка Татьяны меня донимала мысль о двух гвоздиках, висевших над дверным звонком квартиры номер «11» в доме на Тополиной улице. Таня считала, что цветы не могли быть случайностью – дескать, изначально было три, одна просто упала, высохла или еще что-нибудь в этом роде. Гвоздики были свежие, даже чувствовался запах. Это, несомненно, был сигнал. Причем сигнал нехороший.
Уж мне ли не знать.
Мне доводилось видеть подобное незамысловатое послание. В девяностых годах, проживая еще с матерью, я ходил стричься в одну и ту же парикмахерскую недалеко от дома. Она занимала однокомнатную квартирку на первом этаже – скромно, без затей, без ненужной роскоши, следовательно, и без больших ценовых накруток. Заправлял заведением молодой предприниматель по имени Сергей, а обслуживала клиентов его более чем приятная во всех отношениях молодая жена. Я любил к ним приходить. Садясь в кресло, отдыхал и душой, и черепом, тихая классическая музыка из магнитолы убаюкивала, а теплые и мягкие руки Наташи уносили меня в райские кущи.
А однажды я увидел две гвоздики. Они пристроились на ветке тополя справа от входа в парикмахерскую. Чуть позже, сидя в предбаннике в ожидании своей очереди на стрижку, я как бы между прочим спросил у Сергея, что это значит.
– Это значит, дружище, – сказал тот, наливая мне чай, – что вы больше не будете здесь стричься.
– Почему?
– Кое-кто не хочет, чтобы здесь была парикмахерская.
Больше Сергей ничего не сказал, но я понял.
Не прошло и двух недель, как Сергей и Наташа уехали, и я всей душой надеялся, что они «уехали» своими ногами, а не на труповозке. Вывеска «Парикмахерская «Колибри» еще около недели висела над крыльцом, а потом в помещении начался ремонт. Через месяц, проходя мимо, я увидел в проеме двери чью-то жирную задницу, втиснутую в черные брюки, и услышал высокий голос, обещавший невидимому телефонному собеседнику большие проблемы по части здоровья. В этом помещении расположилась какая-то мутная юридическая контора…
– Мне не нравятся эти цветы, – закончила свой рассказ Татьяна Казьмина. – Мне вообще не очень нравится этот дом.
– С ним что-то не так?
– Это не телефонный разговор.
Я понял намек.
Мы договорились с Таней о встрече. Ровно в полдень она будет ждать меня в кофейне у парка в центре. Это как раз напротив университета, в котором она в начале сентября читала лекции заочникам. Мне, пожалуй, не помешает перед обедом пройтись