жалкий куст. Эту серо-бурую холмистую местность невозможно назвать пустыней, но здесь принято так считать, попадаются целые горные кряжи, даже редкие деревца, невпопад громко крякнет какая-то птица, хлещет ветер в лицо. Хорошо еще, что не хлещет дождь! Я ни разу не оглянулся. Так я брел часа два или три. Я ни разу не взглянул на часы, твердо зная, что к вечернему кофе прибуду в город. Что мне вдруг понадобилось в этой дикой глуши? Это была не Сахара, не Гоби, и даже не Кара-Кум. Это была, я полагал, обжитая и знакомая до последнего камешка, исхоженная вдоль и поперек Святая земля, по которой точно так, как и я брел когда-то Иисус. Чтобы превозмочь искушения. Точно так, как и я. Только, может быть, ближе к ночи и – не торопясь, не боясь опоздать к вечерней чашечке кофе. Я слегка торопился, так как чувствовал легкий озноб и, боясь простудиться, шаг за шагом спешил, набирал обороты, греясь быстрой ходьбой, даже легким бегом. Я забрел далеко, но не испытывал страха. Никаких гиен, никаких гадюк или грифов-стервятников я не боялся. Может, встретится волк? Нет, не может, убеждал я себя, хотя твердо знал, что Иисус от них отбивался палкой. Палкой-посохом и огнем, и, похоже, огнем, все огнем защищают себя от волка. Вскоре я упал на колени. Молясь. Я молился. Это так совершенно! «Да святится имя Твое!..». Это так совершенно! Я просил у Него одного: «Дай мне силы преодолеть ту рутину, что всосала людей…». Я просил одного – понимания! Здесь нельзя было торопиться, я как мог тормозил бег своей плоти, в надежде услышать хоть одно только слово. Он был нем. Было тихо и одиноко. Но я знал, что Он рядом и молился в этой загадочной тишине. Ведь молчаливое служение труднее словесного – оно не требует признательности. Я и не искал ее. Одиночество – это дар! Я спешил к нему, я искал его, как ищут каплю ранней росы на сухом стебле пустыни. И вот я нашел! Это – совершенно! Затем я поднялся и побрел назад, не чувствуя ног под собой, не различая дороги… Вдруг я вспомнил Ушкова! Бог – это Тот, сказал он когда-то, Кто не отвечает на твои просьбы. Я никогда не был согласен с таким утверждением. Солнце уже пробилось сквозь дыры туч и теперь светило в глаза. Пока шел назад, я стал прислушиваться к Небу, слушал и слушал: не прольется ли Его пара желанных и таких нужных фраз. Юра встретился мне через десять минут, он стоял во весь рост, я узнал его сразу! он стоял, задрав голову к небу и не видя меня, шевелил губами. Ветер теперь дул в мою сторону, так что он не мог слышать моих тихих шагов, я подошел почти вплотную.
– Не крадись, – сказал он, – погоди секунду.
Я стоял, как вкопанный. Он опустил руки, постоял еще секунду.
– Идем, – сказал он и махнул рукой в сторону города.
Он следил за мной?!
– Что ты здесь делаешь? – спросил я.
Он остановился и, дождавшись меня, улыбнулся.
– Видишь, – сказал он, – как нас судьба-злодейка свела, соединила, сплела. Мы теперь – как сиамские близнецы, у которых одно сердце, одна голова, мы сроднились душами и даже…
– Что ты здесь делаешь?
– Не шуми, – сказал он, – каюсь.
– Ааа, –