особой заслуги, просто так уж я воспитан. Никогда, даже в самые «звездные» часы, я старался не важничать, не заноситься. Хотя вижу, как некоторые артисты в таких ситуациях воспаряют прямо на глазах…
Стрелки на красивых старинных часах уже показывали начало нового дня. Сообразив, что задержался, я быстро оделся, и мы долго прощались, пока, наконец, за мной не захлопнулась гулкая железная дверь лифта.
Возбужденный, вдохновленный, помолодевший душой, я смело и бодро шагал по ночному городу. В насыщенном речной свежестью воздухе огни фонарей струили, казалось, густой, волна подобный свет, в его ряби дома становились похожими на театральные декорации. Троицкая площадь в этот час словно сама излучала свет, он поднимался ввысь и просветлял низкие ночные облака. А Нева, выплескивая свои волны на гранитные ступени, спускавшиеся к самой воде, как будто аплодировала этому световому волшебству.
После знаменательного для меня вечера наши встречи с Кириллом Юрьевичем и Валентиной Александровной стали довольно частыми. И сейчас слышу ее властный, предупреждающий голос – «Кира!» – если мы переступали определенную черту, сидя за рюмочкой «кофе». Когда она говорила, я весь подтягивался, как перед строгой учительницей. А Кирилл Юрьевич добродушно отшучивался: «Ну, Валя, мы по чуть-чуть»… Мне нравилось находиться рядом с ними: от них исходило тепло семьи. Наша дружба была продуктивной и обогащающей. Я много слушал и старался осмыслить услышанное, найти подтверждения словам Лаврова в литературе. Пытался понять: что же такое актер? И почему он так раним?
Вспомнилась статья Дидро «Парадокс об актере» (1773 г.), где философ размышлял о различии между правдой жизни и правдой искусства и говорил, что в условный художественный мир театра входит безусловное – живая человеческая индивидуальность актера. И актер должен перевоплотиться не в персонажа, а с помощью роли раскрыть самого себя, потаенные свои мысли и возможности. То есть стать воплощением искренности и правды. Как замечал Бернард Шоу, актеры – единственные на свете люди, которые не притворяются, что играют. А Г. А. Товстоногов вполне серьезно говорил, что «театр – это искусство правды, а его основная роль – достучаться до совести зрителя».
Кирилл Юрьевич объяснял все легче, даже шутливо:
– Человек, который всю жизнь актерствует на сцене, и в жизни от этого отказаться не может… Профессия накладывает отпечаток и на личность. Всё же замешано на «я», на моей душе, на моих нервах. Отсюда и обостренное чувство самолюбия, и комплексы, и обиды… В театре ко мне всегда хорошо относились. Это осталось и по сей день, несмотря на мою должность. Я тоже страдаю болезнью актерства – столько лет пробыл в этом вертепе, не мог не заразиться. Но поскольку моя молодость прошла в более здоровом обществе, не связанном с театром, – болезнь не фатальна. Может, поэтому так единогласно и проголосовали за меня, выбирая худруком…
Валентина Александровна с притворной досадой машет рукой: – театральные сплетни он