ней осилю череду —
Жить не перестану.
Господи! В твоем саду
На колени встану.
Мой манифест
Сад – это прообраз Божьего мира. Сад – это знаковое понятие.
Философия сада. Мистерия сада. Звёздное небо – это тоже сад, возделанный Господом Богом.
Было бы странно думать, что мы можем взрастить свой сад без помощи Всевышнего. Если он нам поможет, то сад вырастет и на камнях. Даже сами камни в Синайской пустыне – тоже Сад.
Морские коралловые сады на дне Красного моря. Разве эти радужные рыбки менее прекрасны, чем цветы?! И у этого Сада садовник – Создатель. Красота подводного райского сада существует сама по себе: не для нас и не с нами – помимо нас. Но она есть – и всегда пребудет. Разве это не тайна – зачем? Для чего? Ведь эти прекрасные рыбы-ангелы даже не съедобны! Как цветы. Бесполезность нетленных красот – сокровенная тайна Создателя.
Тайга, необъятая глазом – её хватит на много человеческих жизней. Прообраз бессмертия. Вроде смены поколений.
Тайные сады Венеции – невидимые глазу за высокими стенами.
Английские сады – это то, на чём Англия держится. Краеугольный камень английского Сада – наследственное, историческое право иметь сад, цветущий круглый год. Разгадка британского характера: посмотрите на сад – на окне, на балконе! Сколько чувств, сокрытых от окружающих, выплеснуто наружу! Сколько подавленных эмоций.
Как умеет любить этот человек (или его человечиха). А выразить словами не велят приличия. Но ведь знает язык цветов (или птиц, или рыб, или Ангелов…)!
Ангел английского Сада похож на цветущую в феврале розовую японскую вишню.
Японский сад – величиной с ладонь, в которой уместилась вселенная. Сад камней в Киото: откуда бы, с какой бы точки на него ни посмотришь, один камень никогда не увидишь. Разве что с воздуха.
Но воздух – тоже сад. Невидимый сад. Воздух цветёт и благоухает разве не так же, как весенний сад? Нетленный сад. Нерукотворный.
Как яростно цветёт летом тундра! Какие цветы являет миру на бескрайних безлюдных просторах – на Чукотке на реке Лёльвыр-гыргын или в бухте Кожевникова на Море Лаптевых. Какие краски!
Ни с чем нельзя это сравнить, сопоставить. Разве только с космическими, феерическими цветами Северного Сияния. Этот сад расцветает в полярном небе, как салют. Абсолют занебесного Сада. Я была свидетелем этого чуда.
Перламутровые, светящиеся, порхающие розовые лепестки, как мириады бабочек, облепившие чёрные изогнутые ветки – цветущие абрикосовые деревья в апреле в нашем саду. В Луганске.
Красная герань на окне в Казани – провинциальный русский зимний цветущий сад.
Морозные узоры на окне – любимый сад моего детства. Лепестки сугробов. Стебли пурги. Лилии, розы-морозы…
Как повезло мне, что я видела всё это. И потому свидетельствую: мир – это Божий сад. И человек – его садовник.
«В саду, где бабочки, шмели…»
В саду, где бабочки, шмели,
жуки, стрекозы, осы,
слова в муку перемели,
чтоб подкормились розы.
В саду, где розовый настой,
душистые левкои,
постой в безвестности простой,
безмолвствуя, ликуя…
И если будет суждено,
увидишь в веки кои,
как прорастет твое зерно
в словесном перегное.
Я садовником родился
Поднимешь очи к небесам,
Надеждой движимый немногой:
Сад каждый день цветет не сам!
С внечеловеческой подмогой…
Однажды заглянув в свое прошлое, житейское и литературное, я нечаянно-негаданно обнаружила, что САД, т. е. звезды, цветы и птицы (и, как ни странно, коты) всегда занимали в моем миропредставлении первейшие места! Может быть, поэтому из меня и получился такой, по-настоящему сумасшедший, садовник (как бывает сумасшедшая мама, безумно обожающая свое дитя) и в литературе, и в жизни.
Воспитание сада – именно так называется одна из моих книг – нежная наука, которую мне удалось постичь. Может быть, именно благодаря многолетним скитаниям по белу свету, открывшим горизонты других, запредельных садов.
1. Вишневый сад
Когда Мария родила меня,
кричали петухи в саду вишневом;
клубилась многоликая родня,
всласть гомоня о человеке новом.
Подумать: я им всем была нужна!
Был звездопад. И ночь была нежна.
Был, был у меня огромный вишневый сад, с пасекой, в раннем детстве – на хуторе Лысом, под Луганском.
Его вырастил мой дед – Федор Лазаревич Химич. Потом цвела тундра – от самого окошка низкого деревянного домика в бухте