на лице. Красноватыми жилками и еще детским почти подбородком. С жидкими, но по-артистически длинными волосами. Он снял и выбросил в ведро для мусора свои очки.
Потом сел за стол. На нем почему-то лежала целая пачка меню разных ресторанов. Странное увлечение карлика. Еще газета, «Чебоксарские страсти».
«За оврагом на улице Кустарной видели бешеную собаку. С пеной изо рта…»
Вошел Эдуардыч. Вспыхнул свет.
– Ты как будто в темноте читаешь, – спросил тот. – Будто видишь.
– Вижу, – ответил Лев. – И еще я бывший дальтоник. Меня от дальтонизма вылечили – это единственный случай в мире. Но мне по-новому, по-вашему не понравилось. Просил врачей обратно дальтонизм вернуть, но они не хотят. Не умеем, говорят.
В чайнике шуршала накипь. Бессмысленные звуки, ненужные подробности жизни. На столе лежали инструменты и мелкие металлические детали вперемешку с коробочками лекарств.
Лев ткнул вилкой в сардельку с хвастливой надписью «Мясная». Медленно мастерил бутерброд. Ощущение страха и стыда. Вместе невыносимая смесь.
Они ели молча. Только трещала над головами старая люминесцентная лампа.
– Ты думаешь, мне так легко погибнуть, как кусок мяса, от боли, на радость врагам, – неожиданно заговорил Лев. – Вот так тоскливо сдохнуть! А что я могу? Умереть бы, но умереть хоть со стволом в руке. Не жалкой смертью! И может даже кого-то из врагов успеть замочить! Ты не понимаешь, где тебе понять!
– Все получается, когда не боишься, – помолчав, возразил Эдуардыч. – Страх парализует… Так всех нас в трусов превращает мысль. И вянет, как цветок, решимость наша в бессилье умственного тупика, – процитировал он.
– Пушкин? – спросил Лев.
– Нет. Шекспир, Вильям Потрясающий Копьем. Гамлет.
Лев с неприязнью смотрел на коротенькую рубашку Эдуардыча с пестрыми рисунками. Какими-то пальмами, кусками морского берега. Вряд ли этот Эдуардыч знал, что когда-то, в шестидесятые годы он выглядел бы дико модным. И рубашка его тогда называлась «гавайка»
– Этот Гамлет у нас в театре шел. Я тогда в Цехе твердых декораций работал и там для этого Гамлета череп из гипса делал, – пробормотал Лев.
– А на свете всякое бывает, – добавил к своим словам Эдуардыч. – Злодеи иногда ни с того ни с сего помирают: тонут, захлебываются блевотиной, кидаются в бурные воды с моста. Случаются случайности.
Потом Лев сидел, положив голову на стол и пытался заснуть. Внутри горько, словно он наелся перца, да еще эти идиотские советы карлика. Засыпая, Лев ощущал будто сердце пилят и пилят тупым ножом.
Утром он встал неимоверно рано. Стараясь не разбудить сторожа, вышел из школы. Светло и пусто. Шел непонятно куда, кажется, к дому. Вроде бы некуда больше идти. Осторожно проходил через свой двор. Обнаружилось, что окно в его комнате распахнуто. А вот в другом окне кто-то мелькнул, высунулась голова соседа, актера Генки Привольного.
– Заходи, – крикнул тот. – Враг бежал.
Его голос сейчас звучал