Макс Неволошин

Где сидит фазан


Скачать книгу

гипотеза о том, что навязчивые мысли сбываются. Якобы мы задаём себе цель. Четыре года я боялся попасть в обезьянник. Четыре года (и потом ещё двадцать) бегал от ментов в ночных кошмарах по тоннелям и эскалаторам. И вот я здесь, в набитой аутсайдерами клетке Бабушкинского РОВД. Запах блевотины и хлорки выедает глаза. Ещё пахнет мочой, бомжами, страхом, но это общий фон.

      Как меня поймали? Cherchez la femme. Со мной на кафедре работала Татьяна Анастасьева. По документам – русская, москвичка. А по фейсу – что угодно от вокзальной гадалки до Пенелопы Круз. Уместно смотрелась бы на корриде, верблюде, стамбульском базаре. Однажды, смеясь, рассказала историю. На улице пристали цыгане, балаболили по-своему, одна схватила за руку. Татьяна вырвалась, брезгливо оттолкнула. «Пхагэл тут одэл! – крикнул цыганка. – Давно, коза, из табора отмылась?!»

      На Бабушкинской мы читали курс «Стресс учителей и методы его преодоления». Я – бывший учитель, Татьяна – бывший методист. Кто мог лучше раскрыть эту тему? Раскрыли, двинулись к метро. Я не хотел идти с Татьяной, её часто останавливали. Броская внешность, цветастая шаль, менты тоже скучают…

      – Молодые люди, документы предъявляем.

      Меховой зверёк из пяти букв шевельнулся в животе.

      – Так-та-ак… Вы, девушка, свободны, а ты – пойдёшь с нами.

      Паспорт исчезает в недрах серого бушлата.

      – Куда?

      – В зоопарк. Пошли, чего стоим!

      – Я тоже пойду! – Татьяна пристроилась рядом. – Ребят, отпустите, ну в чём проблема? Человек в командировке, нас люди ждут…

      – Где временная регистрация? Командировочное, билет?

      – Нету, – говорю, – так вышло.

      – Значит, посидишь до выяснения.

      Я вспомнил про двадцать баксов.

      – Командир, может, договоримся? У меня штраф в паспорте, за обложкой.

      Менты переглянулись.

      – В следующий раз.

      – Не повезло тебе, земляк. У нас план не выполнен, и смена кончается.

      Идём сквозь мини-рынок. Группа чеченцев шумит у ларька. Татьяна вновь заговорила:

      – Мы же свои, русские люди! Вон – их проверьте, и будет вам план.

      – Ошибаетесь, девушка, – старший качнул головой, – они все с регистрацией.

      В РОВД били двоих. Сначала одного – гуманизатором по рёбрам, затем второго – ногами. Менты тут были злые, красномордые, усталые. Я сразу понял, как себя вести – молча. Да. Нет. Готов заплатить штраф. «Заплатишь, – сказали мне, – потом». Забрали сигареты, кошелёк, толкнули в обезьянник. Внутри тесно стоял народ. Многие кашляли. Кто-то вполголоса матерился. Кто-то долго и трудно блевал. Хотелось скомкаться, не дышать, в идеале – стать мыслью.

      Миллионы невиновных отсидели в лагерях, людей пытали, убивали ни за что. Позорно жалеть себя, и всё-таки… Конец двадцатого века. Почти цивилизованная страна. Трезвый, мирный человек идёт с работы – его бросают в клетку. Почему? Государство считает меня недостойным витрины. «Место!» – командует оно и похлопывает дубинкой о ладонь…

      – А не послать ли это государство на хер? – произнесли