она прошла не так, как мы запланировали, а несколько иначе. Мы собирались играть эту свадьбу на улице, однако наш класс в тот день за что-то наказали и оставили в гимназии. Но мы не растерялись и решили сыграть свадьбу прямо в девчачьем туалете. Мы боялись страшной уборщицы – она не пустила бы мальчишек в туалет к девчонкам, но ее в тот день не было на месте, и все прошло очень гладко. Галя с Андреем были жених невеста, Даша держала сзади конец Галиной фаты, Данилке было поручено хранить их бумажные кольца, а я играла роль работницы загса, и спрашивала их, согласны ли они стать друг другу мужем и женой. Они объявили свое согласие, и тогда Данилка преподнес им кольца. Андрей надел кольцо на палец Гали, а Галя надела кольцо на его палец. Я торжественно объявила их мужем и женой и разрешила им поцеловаться. Они неловко как-то там поцеловались, вытерли губы, и мы все кинулись их поздравлять.
– Галь, ты мне дашь свою фату на завтра? – спросила я подругу, когда мы возвращались в класс. – А то завтра мы с Данилкой женимся.
– Ага, возьми! – счастливая Галя сняла с головы воздушную фату и отдала ее мне. Я ее свернула, скрутила и положила в портфель. На душе моей было торжественно, как будто мы и вправду побывали на бракосочетании.
На следующий день вся эта церемония повторилась. На этот раз невестой была я, женихом Данилка, а бракосочетание наше произошло во время прогулки за усыпанными снегом кустами. Даша с Ваней не захотели ждать следующего дня и поженились сразу же после нас.
После свадеб мы потом целый месяц играли в семьи. Приносили небольшие мягкие игрушки из дома – это были как будто наши народившиеся в браке дети. Я принесла пингвина, Галя кошку, а Даша собачку. Но постепенно нам надоело строить из себя заботливых мамаш и папаш, и мы снова начали играть в свои обычные игры.
За Галей иногда приезжал папа. Он был священником. Наша новая учительница с благоговением подставляла ему ладони под благословение, и он благословлял ее. А мне не верилось, что он священник, потому что он приезжал в обычной, а не священнической одежде, и держался он, как обычный, среднестатистический папа. Даже потом, когда я несколько раз видела его во время крестных ходов в рясе и епитрахили, все равно он для меня так и остался просто Галиным папой.
Новая учительница, Зинаида Васильевна оказалось очень строгой. Это была уже четвертая по счету учительница. Несколько отличников из класса при ней перестали быть отличниками и превратились в обычных хорошистов. Она говорила, что лучше поставить планку повыше, чтобы было куда стремиться. Мне же она казалась какой-то грозной и страшной. Я боялась ее. Ушедшая в декрет молоденькая Анна Афанасьевна была доброй и тихой, ее невозможно было бояться, а эта пугала меня своей требовательностью.
Как-то на родительском собрании Зинаида Васильевна пожаловалась маме, что я совсем не работаю на уроках. Сижу и молчу. Она специально не спрашивала меня, ожидая, что я проявлю инициативу. Я же никакой инициативы не проявляла, потому что