от ограждения и иду к Лизе, не обращая внимания на жалкие горшки, где в прошлом году я выращивала бархатцы и петунии рядом со старым раскладным стулом из дома Ба. После роскоши воображаемого сада неухоженные однолетники будто бы насмехаются над моими полуусилиями и забытыми увлечениями.
Лиза поворачивает голову, когда я подхожу, и протягивает пачку сигарет.
– Нет, спасибо.
Она пожимает плечами, прячет пачку в карман неопрятного кардигана и выдыхает тонкую струю дыма через нос.
– Подумала, что если ты когда и начнешь, то сегодня.
Я облокачиваюсь на стену и осматриваю вид. Склонившееся над городом солнце на той стороне улицы раскрашивает крыши в цвет пламени.
Лиза качает головой.
– Если бы у меня были деньги, я бы нашла тебе адвоката или что-то такое.
– Я ценю порыв.
Лиза – хороший человек, несмотря на то, что жизненные передряги ее потрепали. Сколько лет из своих сорока с чем-то она была счастлива?
– Я тут подумала. Твоя мама и Ба были близки, так ведь?
Лиза глубоко затягивается и выдыхает.
– Ну да. А что?
Она как будто готовится защищаться. Наверное, потому что было очевидно: Ба не увольняла Лизу – почти семь лет – не потому, что она такой замечательный работник. Я бы даже сказала, Лиза то приходила, то уходила, пытаясь справиться с алкогольной зависимостью, очередным никчемным парнем и даже парой месяцев без крыши над головой. Доброта Ба, оправдываемая верностью давно умершей подруге, была мне непонятна.
– А она… Она обо мне когда-нибудь говорила? Твоя мама. Когда-нибудь говорила о моем удочерении?
– Она тогда уже умерла.
– Что? Мне так жаль… ты тогда была еще совсем ребенком?
– Мне было четырнадцать, да.
– Ого.
– Почему ты об этом спрашиваешь? – Лиза тушит сигарету о каменную стену и кашляет, прочищая горло.
– Просто было интересно. Узнать про своих родителей.
– Элизабет тебе ничего не рассказывала?
Я пожимаю плечами.
– Да нет. Название агентства, и все.
– И ты никогда не пыталась выяснить?
Я медлю.
То самое письмо.
Больно вспоминать, как детское любопытство выросло до тревожной необходимости понять, кто я и откуда.
– Было дело, – выдыхаю я, чувствуя, как падает камень с души. – Я написала запрос в агентство, когда мне было шестнадцать.
Лиза кутается в свой кардиган от весеннего холода.
– И как?
– Ответа не было. Я тогда подумала, что они не хотели или не могли мне ничего рассказать.
Лиза пожимает плечами и смотрит на городские крыши:
– Не знаю, как это работает.
– А через два года я нашла свое письмо у Ба в ящике стола. Неотправленное.
Сейчас я рассказываю эту историю спокойно, а тогда чувствовала себя глубоко преданной. Да и сейчас чувствую.
Лиза хмурится.
– То есть?
– Она, наверное, забрала его из ящика и не послала.
– Ты ее об этом спрашивала?
– Да.