шум и дверь открылась – перед ним стоял Гриша. Николай в первое мгновение даже не понял, что это именно его братишка. Перемазанное сажей бледное лицо, остро выступивший кадык, взлохмаченные заросшие волосы – в нём трудно было узнать того упитанного и аккуратного Гришку, которого помнил Николай ещё по тем временам, когда была жива мама.
– А, привет, Коля!
– Ну, привет, Шурупик!
– А-а, Шурупик… Да-да, помню-помню.., – напряжение спало с лица Гриши, оно расплылось в улыбке. – Да ты проходи-проходи…
Гришка говорил по-русски. К сожалению, якутский язык, который он знал в раннем детстве, забыл, а потом так и не выучил. А память услужливо подсказала Николаю ещё одну историю, связанную с младшим братом. Когда Гришке было пять лет, они переехали в один из северных районов республики, куда направили отца по работе. К тому моменту Гришка, выросший в маленькой якутской деревеньке, говорил только на родном языке. И вот он пошёл в детский сад. В первый день – так называемый адаптационный – Гришка пробыл там только до обеда. И когда его забрали, заявил, что больше туда ни ногой. «Почему?» – спросила удивлённая мама. «Там все на каком-то непонятном языке говорят…» – ответил искренне возмущённый Гришка.
Спустя годы непонятным для него стал родной язык…
– Ты одевайся, я дрова привёз, сейчас будешь разгружать…
– Сейчас-сейчас…
Пока Гриша суетливо одевался, Николай огляделся. В углу комнаты на табуретке стояла крохотная – чуть выше чайника – ёлка. Она в сумраке комнаты как в далёком детстве таинственно мерцала волшебными разноцветными огнями гирлянды. Он подошёл к ёлке и увидел, что она украшена старой гирляндой из их с братом детства, которая, насколько он помнит, уже давно не работала, но у него не поднималась рука выкинуть её. А Гриша сумел каким-то образом восстановить эту гирлянду, более того, приделал к ней реле, и теперь она красиво мигала.
Из-под вороха одеял на старом диване высунулась девичья голова: «Здравствуйте, дядя Коля!». «И имя моё знает», – подумал Николай и поздоровался. Потрогал печку, которая оказалась совсем холодной…
– Как вы тут живёте-то? – непроизвольно вырвалось у него.
– Ну, ничего, чуть растопим, а потом сразу под одеяло, и вроде как тепло, – Галина попыталась засмеяться, но тут же закашлялась.
– Да, уж… У вас же дров совсем нет… Чем топите-то?
– А, мы того… – и Галина неопредёленно махнула рукой.
Николай вышел на улицу. Брат уже расчистил лопатой снег у ворот и распахнул их настежь и грузовик задним ходом пытался заехать во двор. Подъехала жена. Только сев к ней в машину, он понял, что замёрз так, словно простоял на морозе не меньше часа.
– Ты представляешь, у них там страшная холодрыга, я даже не знаю, как они живут. А ещё у них маленькая ёлка есть и настоящая гирлянда, – его голос задрожал.
– А знаешь, что – давай их отвезём в наш старый дом. Пусть там поживут, мы себя же не простим, если с ними что случится… Ты же старший брат, в конце концов, Саргылане объясним, что к чему…
Голос жены был мягкий и