на тонких когтях, в которые обратились пальцы ног, существо дрожало на поднявшемся ветру. На голове его средь светлых волос росли длинные мягкие перья, губы вытянулись, платье облепило меняющееся, плавящееся тело, но глаза оставались прежними – светлыми, внимательными, притягивающими. Глядя в них, Йоргос понял, что бояться нечего. Ничего плохого не случится ни с ним, ни с кем-либо ещё, ни со всем миром. Он никогда не был так спокоен, его дыхание стало глубоким, а сердце билось в том же ритме, что слышался в клёкоте существа.
Оно взмахнуло руками, уже такими широкими, что вполне сошли бы за крылья, и приподнялось над землёй… на полметра, метр… а потом просто исчезло.
Йоргос очнулся, когда костерок уже прогорел. Он огляделся растерянно: не было ни следа Хенны, исчезла не только она, но и брошенные на траву куртка и кроссовки.
Он провёл рукой по лицу, уставился на едва тлеющие угли и рассмеялся: травы! Хенна что-то бросила в костёр. Может быть, ритуал её и настоящий, почему бы девушке не завести привычку приходить в день рождения на озеро поразмышлять в одиночестве? Но вот превращение ему померещилось под действием… чего-то. И стоит узнать, чего именно, это интересно.
Затоптав угли, всё ещё улыбаясь, Йоргос побрёл обратно к подъёмнику.
Он стоял на обзорной площадке, смотрел на озеро. Как и в прошлом году, в тот же день. И всё было так же: лёд на воде, пронзающий ветер, слабое холодное солнце, что иногда прорывалось сквозь хмурые тучи. Но Йоргос торчал здесь в одиночестве уже пару часов, шагая туда-сюда, подпрыгивая, похлопывая себя по телу, и всё вглядывался в берег далеко внизу. В надежде увидеть маленькую фигурку, всполох пламени костерка.
Хенна говорила, что приходит сюда каждый год. Со временем это стало казаться ему обещанием свидания.
Конечно, за истёкший год Йоргос видел Хенну ни раз: на базе, среди общинников, в доме Павла, иногда встречал на дороге бредущей от площадки или к ней. Они здоровались, перебрасывались несколькими фразами, Хенна небрежно скользила по нему гипнотическим взглядом, и Йоргос застывал или вздрагивал, чувствуя сладкое напряжение. Трудно не понять, что это такое: она притягивала и возбуждала его. И не обращала на него внимания.
Они даже ни разу не обсудили случившееся на озере. Что это было? Что-то сродни шаманскому трансу? Наркотическое опьянение? Какая-то техногенная иллюзия?
Он в тот же вечер записал увиденное подробно, но не включил в отчёт. Каждый месяц он отсылал научному руководителю выжимку из собранного материала, отмечал сделанное в графике работы и получал в ответ неизменное «одобр.» без каких-либо комментариев. Ему давно казалось, что профессор и Университет забыли про него. Запросы о том, может ли он приехать в Город, оставались без ответа вообще. Его будто засунули в тёмный угол чулана, чтобы не мешался, и вспоминали о нём, только когда он подавал оттуда голос. Работа тем не менее уже подходила к концу, а значит скоро