удовлетворенный результатом своей речи, скромно прошел сквозь толпу и уселся у подножия трибуны, вновь поместившись не справа, не слева и не в центре.
«О век болтунов! – воскликнул старый Ирландский Сокол, – о странная логика! у вас есть когти и зубы, весь мир открыт вам, где-то вас ждет свобода, а вы только и думаете о том, чтобы марать бумагу!»
Частные разговоры и всеобщее воодушевление заглушили этот протест.
Ворон вырвал из крыла перо и составил на гербовой бумаге протокол заседания.
Каковой протокол был прочтен, одобрен и парафирован комиссией, назначенной для надзора за его исполнением; каждый из участников собрания обещал по мере сил unguibus et rostro[152] способствовать успеху предприятия.
На рассвете Лис, поставивший на голосование три статьи, вместе с Орлом, Пеликаном и Юным Кабаном, избранными по жребию нарочно для сего случая, отправились в Сен-Манде и предстали перед господином Гранвилем.
Встреча сия оказалась замечательной сразу в нескольких отношениях.
Господин Гранвиль принял депутатов со всеми почестями, подобающими посланникам, и без труда с ними сговорился. От Лиса он получил некоторые весьма хитроумные наставления касательно нравов и обычаев звериной нации и собирается ими воспользоваться. Решено было, что ради вящего беспристрастия в книге будут изображены не только Животные и что кое-где в ней найдется место и для Человека.
Чтобы добиться этой уступки, господин Гранвиль намекнул, что разница между Человеком и Животным не так велика, как полагают господа посланники, да вдобавок от сравнения Животные только выиграют. Немного поупрямившись из вежливости и скромности, господа послы признали справедливость этого замечания и пришли к согласию также и по этому вопросу.
Поспешность послам не к лицу; Их Превосходительства неторопливо уселись в фиакр и возвратились в Париж. На заставе чиновник, взимающий ввозную пошлину, показал себя очень скверным натуралистом: он принял Кабана за Хряка и попытался получить с него пошлину[153], получил же лишь удар клыком. Господа послы остановились у дома 37 по улице Сены.
Они были очарованы любезным приемом, какой оказали им издатели.
Сии последние, польщенные тем, что звериная нация, к которой они всегда относились с большим почтением, избрала именно их для публикации столь значительной, обещали работать над этой книгой, сулившей им больше чести, нежели выгоды, со всем возможным тщанием.
Даже Кабан, до того питавший некоторые предубеждения, остался совершенно доволен и с живейшим удовольствием принял в подарок «Историю французов» Т. Лавалле, которую, кажется, оценил весьма высоко[154]. Пеликану господин Этцель вручил для его детей, о которых он слышал весьма хвалебные отзывы[155], прелестную серию детских книжек; любящий отец был весьма растроган поступком столь деликатным. Господин Полен, к своему великому огорчению,