тут такие дела…» Ты продолжаешь бродить по буддистскому городку и вдруг видишь своего героя с рюкзачком за плечами. Он явно собирался уходить, но вдруг радостно улыбается, берет тебя за руку и ведет показывать очередной храм, а потом – вниз, но с другой стороны, по короткой и пологой лестнице. Там он сажает тебя на мотоцикл и везет к подруге, а ты боишься к нему прикоснуться и специально ставишь на сиденье, между ним и собой, свою большую сумку…
Ника потом вспоминала: «Вы приехали такие счастливые, сияющие. Ты мне рукой машешь и что-то кричишь, а лицо такое… перевернутое и очень светлое…»
И вот вы с Никой возвращаетесь в отель на полтора часа раньше назначенного срока, но он уже ждет в холле. Вы поднимаетесь в номер, ты дрожащими руками открываешь банку пива и протягиваешь ему, но он просит воды и медленно пьет ее прямо из бутылки. Потом он показывает вам свое шоу, он говорит: «Это как медитация: успокаивает ум, открывает новые возможности». И в самом деле успокаивает, почти усыпляет, но при этом в голове неотвязно бьется мысль: «Если он сейчас уйдет, я умру». И ты говоришь: «Ну хорошо, вот откроешь ты мне, к примеру, сексуальную чакру – и что мне дальше делать? Мой бойфренд в Москве, а я тут…» А дальше – провал, и вот уже Ники нет в номере, а вы, раздетые, в постели, и ты говоришь: «Ты ничего, пожалуйста, не делай со мной, можешь только трогать». Он соглашается, он очень послушен: «Да, мэм». – «Ты что? Какая я тебе мэм? Не надо так…» – «Ах, ну да, конечно… Не мэм… Дорогая… Ведь мы – друзья…»
И вы лежите в обнимку, и гладите друг друга, и разговариваете, и даже не целуетесь, и это так хорошо, что просто очень страшно. А еще страшно, что он как зеркало, он все угадывает, чего тебе захочется в следующий момент: вот сейчас – поговорить, а сейчас – помолчать, а потом – просто тихо полежать у него на плече – и плечо уже готово, он сам пристраивает его тебе под щеку.
– Что это вот тут, на груди?
– След от аварии. Я разбился на мотоцикле. Но, знаешь, это было как второе рождение. До этого я пил, курил траву. А после – перестал.
– Давно это было?
– Десять лет назад.
– Ты пишешь, читаешь по-английски?
– Нет, дорогая, только говорю.
– Значит, мы не сможем писать друг другу письма?
– Я научусь… Или попрошу друзей перевести.
И ты рассказываешь ему все-все: и как ушла два месяца назад с работы и больше туда не вернешься, и как ходила в Гоа на йогу-нидра, и даже что ты загадала там в качестве заветного желания: помириться с отцом, мы уже два года не общаемся, я много раз звонила, но он не хочет меня знать, видно, сильно обиделся, а я даже не понимаю на что. Я никому про это не говорила, только тебе…
И про дочку ему рассказываешь, и про ее жениха из Канады: бедные дети, им всего по семнадцать лет, и они так любят друг друга, но их разлучают: родители нипочем не хотят отправить