которая всегда грозилась расправой над ними, но дед Петро о них не вспоминал.
Я встретила его уже летом. Он был опрятно одет, чисто выбрит, а запах резкого одеколона разносился по всей улице. И голос его звучал по-другому, он был строгим и деликатным. Сперва мне показалось, что я общаюсь с двойником деда Петра или с его братом, но зная, что нет того и другого, я поверила в его перевоплощение.
И возле мусорных контейнеров я его больше не видела. Говорят, что он стал и правда другим.
Не исправим
Александр Семенович пил очень часто, но пьяницей он себя не считал.
В лет сорок он начал это гиблое дело, но потихоньку, по праздникам или после работы. Работал Александр Семенович слесарем. Закинет одну стопку вечерком и доволен. А его жена Варвара Егоровна – женщина нервная и требовательная, твердила:
– Ох, сопьешься, Александр! Ей богу сопьешься!
– Да что ты, Варя, такого быть не может, я вот выпил немножко и все, – отвечал он и думал: «Сейчас бы еще малеха выпить и больше не пить. Но завтра на работу, и придется ждать праздника, чтобы расслабиться по полной».
Праздник наступал и Александр Семенович радовался ему, как дитя. Теперь можно и выпить, никто не запретит и пофилософствовать от души с самим собой. И одна стопка следовала за другой.
– Хватит пить, Александр! – повышала голос Варвара Егоровна, когда его умное лицо становилось небрежно глупым и беззаботным, а строгая интеллигентная походка превращалась в угловатую и неуверенную.
И вся его худощавая фигура крадучись передвигалась по дому, боясь попасться на глаза своей непьющей жене. А когда она его обнаруживала, то громко и с укором кричала.
Когда Александр Семенович вышел на пенсию, пьянка стала продолжительнее и смачнее. Времени свободного было больше. В огороде управлялась жена, а сам Александр всю работу по дому не мог уже выполнять без бутылки. У него получалось это как-то невесело и долго, а выпив он оживал и, громко крякнув, брался за дело. В гараже у него всегда стояла заначка.
А однажды случилась неприятность. После недели питья, Александр Семенович заметил, что опорожнить мочевой пузырь ему удается с трудом, появились рези и боль. Он пожаловался жене и услышал:
– Я же тебе говорила, что допьешься.
– Похоже, я допился! – спокойно произнес он и сел на диван. А он вообще был всегда спокоен, не скандалил, не дрался, выпьет и ходит себе преспокойно по дому, словно тень, а потом засыпает где-нибудь.
Но сегодня он забеспокоился. Так страшно не было ему давно. Мочевой пузырь у него наполнялся, а сходить в туалет толком он не мог.
Промучился больной до трех часов ночи, а ночью сказал:
– Вызывай, Варвара, Скорую помощь, мочевой у меня заклинило.
– Допился! – громко произнесла она и вызвала врача на дом.
– Ох, хо-хо! – только и произнес муж.
Машина приехала через минут двадцать. За это время Александр Семенович несколько раз холодел, краснел, клялся, что в рот не возьмет спиртного, если останется жив. А мочевой пузырь,