обозрение» в связи с предложением писателя Ю. Сергеева издать текст «Влесовой книги» в СССР (Калмыков 1987). В ответ филолог Н. Богомолов пытался не только разъяснить причины неуместности раздувания ненужного шума вокруг фальшивки, но и показать сложности изучения славянской мифологии и необходимость ее критического научного анализа (Богомолов 1987). Было опубликовано интервью с Л. П. Жуковской, еще раз в популярном виде изложившей доводы о поддельном характере «Влесовой книги» (Ляско 1988). Подводя итоги дискуссии, литературный критик П. Карп нашел ее весьма показательной своей парадоксальностью – ведь в поисках национальной исключительности «люди, громче всего кричащие о национальной самобытности, как раз и стремятся урезать, стерилизовать великие достижения национальной культуры, нанести ей прямой урон, точь-в-точь как в свое время борцы против так называемого космополитизма» (Карп 1988. См. также: Данилевский 1994: 23).
«Космополитизм» был упомянут вовсе не случайно. Ведь участники дискуссии разделились на две достаточно четкие группы – с одной стороны, поборников некой «чистой» русской культуры, которую они призывали защищать от инородцев и иноземных влияний, а с другой – тех, кто понимал под русской (российской) культурой вековой синтез самых разнообразных традиций, обретших в России свою новую Родину. Среди первых оказались писатели-почвенники С. Алексеев (Алексеев 1987), Ю. Сергеев67 и Ю. Петухов (тогда он еще скромно называл себя инженером. См.: Петухов 1987), предлагавшие лишить Россию Пастернака заодно с Карлсоном, Буратино и Чебурашкой, выглядевших в глазах этих авторов «безродными» и «тунеядцами». Однако участникам дискуссии ни в чем не удалось убедить друг друга.
Оценивая эту дискуссию, Ю. Петухов (когда он уже стал писателем) соглашался с тем, что подлинность «Влесовой книги» установить не удалось, но настаивал на необходимости ее публикации и научного изучения. При этом он умалчивал о том, что она уже неоднократно публиковалась на русском языке, хотя и за рубежом, и что научная экспертиза, проведенная Жуковской, дала отрицательный результат. Мало того, вполне в духе «Влесовой книги» он требовал искать предков славян среди степных кочевников и утверждал, что это якобы соответствует новейшим археологическим и лингвистическим данным. При всем его декларативном православии он выражал восхищение дохристианской культурой Руси и призывал рассматривать славянское язычество как «культурную ценность» (Петухов 1990б: 15–31). Одновременно он пытался отвести от Сергеева обвинения в антихристианских настроениях, которые тот с еще большей страстью демонстрировал в своих книгах.
Уже в начале 1980-х гг. сомневающиеся в аутентичности «Влесовой книги» открыто обвинялись в «очернительстве русской национальной истории» и «враждебности ко всему русскому» (Корнеев 1982: 212. Об этом см.: Каганская 1987: 11). Не случайно такие ярые пропагандисты «Влесовой книги», как В. Скурлатов, В. Емельянов,