и даже то, что кажется неразрешимым в настоящий момент, разрешается неожиданным образом, и часто это к лучшему.
На яркой траве лужаек сидят студенты, очевидно, это первокурсники, которые пока еще живут в общежитиях – «домах», или как их здесь называют, «ярдах». Мне невольно вспоминается, как однажды какие-то отчаянные парни сфотографировались вот так же, в бриджах и шортах, на лужайке, но только зимней и заснеженной, собрав на какое-то время всеобщие взгляды и внимание. Говорят, студенческие годы самые счастливые, а годы аспирантуры – самые беззаботные. Что ж, быть может, когда-нибудь и я буду рассказывать эти небылицы доверчивым слушателям.
Сердце слегка подпрыгивает внутренним будильником, я смотрю на часы – да, мне пора. Я направляюсь в сторону Оксфорд-стрит, к зданию кафедры молекулярной биологии. Нужно быть на месте хотя бы за несколько минут до интервью, чтобы перевести дух. Сколько бы интервью я ни проходила, насколько бы ни казалась себе спокойной, каждый раз в последний момент накатывает волнение. Но я вновь собираюсь, настраивая себя на доброжелательный разговор с моими коллегами-учеными, ведь ученые – это особая порода людей, одержимых общими целями.
Когда я наконец дохожу до монументального красного здания кафедры молекулярной биологии, становится совсем жарко, и я корю себя за то, что не надела блузку с коротким рукавом. Я поднимаюсь на верхний этаж по лестнице, мое дыхание немного сбивается, и я понимаю, что нужно было поехать на лифте. Тут буквально пахнет деньгами, лаборатории заполнены дорогим оборудованием. Теперь понятно, на что тратит деньги университет. Или, может быть, у кафедры молекулярной биологии есть какой-то персональный спонсор?
Как только я подхожу к кабинету профессора Лорэна, навстречу мне из-за своего рабочего стола поднимается девушка-секретарь.
– Вы как раз вовремя, – молодая привлекательная шатенка провожает меня в кабинет и закрывает за мной дверь.
Я надеялась, что у меня будет хотя бы пара минут отдышаться после подъема по лестнице. И да, какое-то время я даже занималась пилатесом, но все, что касается ходьбы по ступенькам, никогда не было моей сильной стороной.
– Доброе утро, – произносит низкий голос, я поднимаю глаза и встречаюсь взглядом с парой ярко-голубых глаз. Этот пронзительный взгляд ошарашивает, от неожиданности я теряю дар речи. Молодой мужчина лет тридцати пяти не задерживает на мне свое внимание слишком долго и опускает глаза, заглядывая в документы, скорее всего, в мое личное дело. И я ловлю себя на мысли о том, что мне стало обидно из-за того, что я так быстро потеряла этот взгляд.
– Доброе утро, – наконец-то с опозданием проговариваю я. Не дай бог, теперь члены комиссии подумают, что я немного «того».
За столом сидят двое белых мужчин и одна женщина индийской внешности. Один из мужчин, профессор Рустерхольц, которого я сразу же узнаю, был экзаменатором на защите моей диссертации. Это приятный пожилой мужчина в очках в тонкой металлической оправе,