и рухнул в прежнее положение.
– Что значит, спать хочу? – возопила я, обретя голос. – Вставайте!
Прошло некоторое время, прежде чем он проявил признаки жизни, поёрзал, повозился и сел на кровати, подмяв под себя моё новое покрывало. С трудом сдержалась, чтобы не схватить и не сорвать с него мой пэчворк. Остановило лишь одно обстоятельство.
– Что? Как? Вы кто? – пробормотал он, ошарашенно глядя на меня.
Не помнит значит. Или притворяется?
– Ах, да, – словно прочитав мою мысль, пробормотал он и схватился за голову. – Мать твою, ну и надрался я вчера…
– Мы! Надрались, – уточнила я.
– Мы? Ну да, мы… Пардон, забыл, как… Таня?
– Неважно, – огрызнулась я. – Все равно нам с вами детей не крестить.
– Как знать? – пробормотал он, почёсывая потемневшую от щетины щёку. – Блин…
– Никак не знать. Приводите себя в порядок… гм… одевайтесь и забудьте дорогу в этот дом, – отрезала я.
– Суровая-я-я… – простонал он и опять рухнул на кровать.
И куда девались его вчерашний кураж и остроумие? «Туда же, куда и твои», – подсказала я своему неуёмному эго. Ушла на кухню, так как организм потребовал приема чего-нибудь оздоровительного. Мысли о чае, кофе или иных напитках вызывали отвращение, но вспомнила, что в морозилке должен храниться пакетик замороженной клюквы. Клюквенный морс – лекарство от всех недугов, решила я и, постанывая и поскрипывая, занялась его приготовлением. Когда клюква была удачно помещена в кипящую воду, потащилась в комнату, настигнутая мыслью, что Илья Иванов, то есть Ильин, неважно, пусть хоть Ирвинг, потихоньку собрал вещи и смылся. Кровать действительно была пуста, но в запертой ванной шумела вода. Я свернула покрывало пэчворк и в изнеможении рухнула в кресло.
Илья Ильин явился вскоре, завернутый в моё! банное полотенце. Жаль не осталось сил возмущаться.
– Пардон, – сказал, словно не ожидал увидеть меня. – А я тут… воспользовался твоими вещами.
– Вашими…
– Гм… хм… ну, вроде мы с тобой… с вами были довольно… э-э-э.… близки.
– А вы в этом уверены? – вопросила я.
– А вы нет? Впрочем… чёрт, я плохо помню… пардон. Да, право, я оденусь и пойду. Где… моя одежда?
Одежда валялась в живописном беспорядке повсюду, в том числе и на спинке кресла, в котором я сидела. Я осторожно поднялась, стараясь держать равновесие.
– Ищите и найдёте… Позовёте меня, когда будете готовы.
Удалилась на кухню, где морс уже пытался вырваться из-под крышки, разбрасывая вокруг кроваво-красные брызги. «Невольное убийство случайно близкого», – невольно подумалось мне.
Илья Ильин явился вскоре, прислонился к косяку, приглаживая влажные волосы.
– Я.. того… пошёл.
– Доброго пути!
– Понимаю, что извиняться глупо.
– Верно понимаете.
– Но мы… гм… хорошо повеселились… вчера.
– Слишком