ставив робость, оно встало предо мной,
Пленив рассудок смелой наготой.
Ох, как приятен был её закон!
Ему повиноваться – было счастье!
Наука школьная уроков и звонков
В нём растворилась в одночасье.
Как растворялось в поезде дороги время,
Мелодией колёс уложенное спать.
До встречи с ней я был простой Емеля
И, наконец-то, начинал себя терять!
Я выполнил желание Наташи,
Перенеся историю в блокнот.
Листы закончились, как и свиданье наше, -
Поезд входил в последний поворот.
Я наверху лежал, семья сидела снизу,
Меня оставив. Или я оставил их?
Вслед за видением, как кошка по карнизу,
По ниточке вёл за собою стих.
Опасность высоты интриговала,
Голос сомнения почти не слышен стал,
Судьба меня по-свойски окликала,
Я на карниз одной ногою встал.
«Глеб, наконец-то ты спустился, -
Похлопав по ноге, промолвила сестра, -
Ты мне вчера второй уж раз приснился.
Одной не разобрать загадочного сна».
Сны.
Какое волшебство нам поезд дарит,
Укладывая спать под мерный стук колёс,
Мир сладких грёз с обычным днём мешает,
Ставя привычный мир наш под вопрос.
Варин сон.
Во сне мы в карты в поезде играли,
Нас было двое за обеденным столом.
Но каждый раз, когда кон новый начинали,
Казалось, что играем мы втроём.
Рука моя привычные держала карты.
Ты отвечал своими по игре,
Пока при сдаче на четвёртом коне
Бобёр вместо валета не вытянулся мне!
Разъехалась ткань крепкая атласа,
Мир заоконный скрылся под дождём -
Пруд старый покрывала густо ряса,
Бобры рыбачили на лодочке вдвоём.
Из сети времени вытаскивали рыбок
И напевали песню ветру в такт,
Им счастья миг шептал, что мир не зыбок,
И режиссёр к ним спустится в антракт.
Они друг в друге видели погоду
На сотню лет
Вперёд, назад и в бок.
Они друг другу отдали свободу,
Сняв с двери дома навсегда замок.
Их возраст, счёту не подвластный,
Был спрятан в глубине пруда,
И карт чреда на скатерти атласной
Показывала путь на вотчину бобра.
Мне выпавший бобёр оставил свою карту
И карты обходил другие на столе:
Он смотр составу вёл, подобен бравому солдату,
Внося участников похода в портмоне.
Последнее собранье было у окошка,
Решался вопрос выхода вовне.
Бобры посовещалися немножко,
Взор обернули пристальный ко мне.
Их счётом было тридцать шесть,
Как карт игральных наших,
Как пассажиров запасных, на поезд опоздавших.
Уж каждый карту выбрал
Себе для путешествия
И улыбался мило,
Меня кивком приветствуя.
Я поняла, что от меня
Им надобно одно,
И, навалившись весом всем,
Вниз сдвинула окно.
Как-будто только этого
Ждал ветер молодой:
Он в миг, словно играючи,
Поднял их дружный строй!
И зашуршала листьями
Бобриная семья,
Словно к поющей истине
Вдруг прикоснулась я!
Словно в сочельник светлый
Хор детских голосов
Раскрыл мне смыслы чистые
Давно забытых снов!
А на столе осталась
Одна совсем лежать
Пустая карта наша, похожая на Ять.
Послание на ней
Прочла уже в тиши:
«Псков, Себежский район, Шуты.
Наташи имя напиши».
Конец Вариного сна.
«Такой вот сон. Что скажешь, Глеба-брат?
Да что застыл ты, словно акробат?
Ты здесь иль там? Пора определяться!
Аль между полок двух решил остаться?»
Определяться было с чем.
Я вниз решил спуститься.
«Вот бы воды