Угасаю я?», а обе женщины отвечали: «Нет, нет! Это не происходит так быстро! Ты молодец и скоро поправишься!»
Но случилось это гораздо раньше, чем можно было ожидать. В шесть часов утра раздался звонок в квартире Эрика и Анны – на проводе мама. Тихим, дрожащим голосом сообщает, что несколько часов назад папа скончался. Врач сказал, что он умер во сне, не мучился и не задыхался. Мама говорила, а Анна думала про себя: «Зачем нужно было разводиться? А не ускорил ли их развод папину кончину?»
Наступило траурное время подготовки к похоронам, рассылка приглашений родственникам и знакомым.
В день погребения, утром, все собрались в маленькой капелле, прямо на кладбище. После возложения венков и букетов началась служба, которая продлилась недолго и закончилась одной из песен Малера, прозвучавшей в записи. Анна была удивлена, что она, ни во время службы, ни после не чувствовала подавленности и не была удручена: скорее, это было светлое ощущение соприкосновения с вечностью. Она была уверенна, что папе хорошо, что он познал тайну бытия и его завершения.
После поминок мама подошла к Анне, поцеловала её в щёку, что она делала крайне редко, сказав на прощание: «Я напишу тебе», села в такси и поехала на станцию, а оттуда – на поезде к сестре. Знакомые и родные, выразив обычный шаблон соболезнований, расселись по машинам и разъехались в разные стороны. Эрик подошёл к Анне – он деликатно скрывался всё это время – накинул платок ей на плечи и предложил пройтись до папиной могилы; сказал: «Может быть, тебе хотелось бы побыть с ним наедине ещё несколько минут?». Анна подумала: «Да, он прав. Ведь я не скоро приду сюда».
Домой пришли поздно. Не спалось. Хотелось молчать и говорить, и опять молчать…
…На смену грустной зиме, приходила, хоть и медленно, мягкая, ласкающая, освежающая весна. Анне предстояло закончить оформление театрально-сценического проекта, который она запустила. Эрик, воодушевлённый быстрым продвижением работ на море, предложил Анне подумать о подготовке к переезду, и в середине июня, каждый собрав свой скарб, въехали в новый дом. Ещё повсюду видны были остатки строительства – камни и железные прутья при входе, отсутствие загородки с соседями, которые въехали раньше их.
Анна быстро, с лёгкостью профессионала, стала оборудовать место для своей работы, накупила мольбертов и столов, разложила палитру, краски и кисточки на них, и почувствовала себя уютно в своём художественном беспорядке. Жаль только, что света в помещении было не так много, но, ничего: она одолжит его у неба, выглянув в окошко.
Перед домом висел гамак, и, часто после обеда, лежа бок о бок, они оба засыпали в нём, умиротворённые тишиной и лёгким шорохом всплеска волн. И только беспокойный крик чаек заставлял их очнуться…
К концу лета все работы по стройке, как в их доме, так и в городе, были почти завершены, и, Эрик, пребывающий в приподнятом состоянии своего успеха, предложил Анне полететь в Венецию. У Анны чуть ли не подкосились ноги от восторга; она никогда не была