по цели – это редкое негативное исключение, требующее от меня нечеловеческих усилий в преодолении моральных границ, что так и не вошло в привычку.
А сейчас – видеообъектив с мощными зеркальными линзами, выводящий изображение прямо на видеодвойку, с возможностью покадровой, замедленной и обычной записи. Для 1994 года – это круто.
Пока глаза выискивали, находили и сравнивали, слух воспринимал диалоги всех, кого записали «жучки»: от бабушек-дедушек до супругов, любовников, детей, прислуги, водителей и до других, интересующих нас по разным причинам граждан, находящихся на разных уровнях положения в обществе, иерархии, разных сферах интересов, будь то домохозяйки, бандиты, коммерсанты, проститутки и депутаты. И, конечно, их родственников, чья телефонная болтовня, как всегда, помогала находить искомое. Почти всегда и везде присутствовали супружеская измена, обман, осуждение и другие людские пороки, которыми мы все, за редким исключением, страдаем. Чем ближе к двухтысячным годам, тем чаще наркомания и самоубийства. Но не это интересовало, а поиск людей, и еще больше – информация, бесценная в своей своевременности.
Прослушав все кассеты, нужное отметив и переписав, жуя при этом очередную сухомятку типа сникерса, как всегда, я полностью отдался анализу… Искомое лицо появилось так же неожиданно, как и помпезно – две легковушки, четыре охранника, действия быстрые, чёткие, последовательные и предупреждающие, не оставляющие и тени возможности что-либо предпринять хулиганам или любителям. Сразу видна возможность подключения, в случае необходимости, административного силового ресурса одного из известных ведомств. И всё это крутится вокруг невысокого человека в очках, которого явно от происходящего распирает. В любой охране можно найти прорехи, тем более их много в подобной, где люди понимают, и, соответственно, ориентируются на то, что нравится боссу, в кажущейся суете подстраиваясь под него и его желания, а так же под своего начальника по служебной лестнице. В подобных случаях желание остаться на хорошо оплачиваемом месте уступает профессиональному долгу. Деньги деньгами, но вот солому им стелить никто не будет.
Вход и выход запечатлены, теперь домой – изучать.
В голове, то вместе, то попеременно, крутится куча мыслей. Я знаю, что когда-нибудь она сложится в полную картину, и с азартом добавляю в эту массу вновь добытую информацию.
Еду к Грише с уже готовым планом, проезжая набережную с лефортовскими шарами-головами, представляя, как русский человек эпохи правления Анны Иоановны и бироновщины не преминул бы поставить вместо шаров бюсты прусско-курляндских приспешников. А при восшествии на престол «через» Иоана Антоновича и представителей всей Брауншвейгской семейки – и посшибать их булыжниками с превеликим удовольствием…
Намедни, ещё побывав здесь ночью, возвращаясь от Григория, нарисовал маркером смешную морду на побелке шарика-мишени. Сейчас, на другой стороне набережной, на бордюре, среди кучи машин,