Антонина Сергеевна…
– Позволяю, господин прапорщик…
– А почему Млынский особо добивался разрешения у начальницы гимназии по поводу ваших выступлений на вечерах? Или здесь какая-то тайна?
– Да что вы! Какая тайна! Год назад я пела на благотворительном вечере, мы его вместе с реалистами устраивали, и они мне такие аплодисменты… так много цветов надарили… А начальница, глядя на это, пришла к выводу, что сей успех плохо скажется на моем характере; мамочка с ней согласилась, и меня лишили выступлений на публике. Теперь начальница убедилась, что девушка я приличная, незаносчивая, что слава меня не испортила, и я возвращаюсь на сцену к великой радости господина Млынского.
– Не иронизируйте, Антонина Сергеевна, у вас действительно прекрасный голос.
– Так я и поверила в вашу лесть!
– Помилуйте, Антонина Сергеевна! Я вообще не способен кому-либо льстить, я человек прямой – что думаю, то и говорю. Кстати сказать – наши сотоварищи исчезли из пределов видимости. Вдвоем им, очевидно, лучше, чем вчетвером.
Действительно, ни Ольги, ни Александра Прокошина нигде не было видно. Они бесследно исчезли, будто растворились в тускнеющем солнечном свете.
– А знаете что, Антонина Сергеевна, давайте прокатимся за Обь, – и, не дожидаясь согласия, Максим обернулся, отыскивая взглядом извозчика. А его и искать не надо было – тут же подкатили легкие санки и хриплый голос спросил:
– Куда прикажете, господин военный?
– За Обь прокати нас, братец.
– Да с нашим удовольствием! Усаживайтесь!
Голова у извозчика была поверх шапки обмотана башлыком и казалась похожей на большущее воронье гнездо.
– Ты что, братец, мерзнешь? – участливо посочувствовал Максим.
– Ухи у меня болят, – хрипло и невнятно донеслось в ответ.
От негромкого свиста каурый жеребчик вздернул голову и взял бойкой рысью, санки покатились вдоль Николаевского проспекта. Извозчик, не оборачиваясь назад, опустил голову и чутко прислушивался – о чем говорят его пассажиры?
Перемахнули Обь, город остался за рекой, и впереди открылся огромный простор, озаренный последними лучами закатного солнца. Глухо стукотили копыта, повизгивали на поворотах кованые полозья легких санок, извозчик все выше и выше поднимал закутанную в башлык голову, и, когда он выпрямился и обернулся назад, Тонечка тихо ойкнула: она сразу узнала странного человека, который назвался в памятное утро Васей-Конем…
Большие, с виньеточными узорами буквы, расположенные на зеленом фоне широкой и длинной вывески, извещали: «Оружейный магазинъ и Пороховой Складъ Торговаго Дома М. и К. Порсевыхъ». А ниже, сбоку двери, еще одна вывеска, поменьше размерами, и на ней – не так размашисто, помельче, уточнение: «Имеется в продаже: всевозможныя двухствольныя и одноствольныя винтовки, револьверы, автоматические пистолеты и дробовыя ружья. Браунинги».
Снег перед крыльцом оружейного магазина был тщательно, до