и обязательно будет. Варвара Ильинична была единственной, кто остался из их семьи там, в Куйбышеве. Да и вообще, их из целой семьи было теперь только двое: отец и старшие Колины братья погибли еще в Гражданскую. Но почему-то к свадьбе оказалось, что ее не отпускают с завода, их звено идет на перевыполнение плана и она, как ценный сотрудник, крайне для всех важна. Она отправила небольшой сверточек со знакомым, но Коля передал Марине из этой посылочки только открытку с поздравлениями.
В небольшой коммунальной квартире все еще было тихо. По словам Коли, единственные соседи, занимавшие две комнаты из трех, уехали отдыхать в Феодосию, и вся квартира еще на две недели оставалась в их с Мариной полном распоряжении. Это было так удивительно! За всю жизнь (сперва в приюте, потом в общежитии) Марина не привыкла располагать такой большой жилплощадью одна. Но вчера ночью это было как нельзя кстати. Она не могла представить, как бы все было, если бы за стенкой кто-нибудь говорил, шуршал газетой, пил чай…
Ее мысли заплескались вокруг ночных переживаний.
Как Коля помогал ей вытаскивать заколки и гребни из коротких спутанных волос, как вынимал ее из мудреного Режининого белоснежного шедевра…
Как она дрожала от волнения в своей мадаполамовой комбинации, окруженная темнотой и Колиным дыханием…
Как бурлила стыдливость, и как ей хотелось раствориться, спрятаться и одновременно быть с Колей еще ближе, а как именно – она не понимала…
И их руки сплетались, вздохи смешивались…
Как ей в голову пришла бредовая мысль: «Чего же я боюсь? Ведь Коля врач. Значит, наверное, знает, как надо что делать…»
И как горячечно шептала что-то, быстро-быстро, едва слышным речитативом, а потом, в тот миг, когда они стали единым целым, вдруг замолчала и почувствовала, как в глазах вскипели слезы. И он, после, вытирал их своими умелыми пальцами, а слезы все набегали и набегали, и он испугался, что сделал ей слишком больно или чем-то обидел.
Марина блаженно улыбнулась. Она чувствовала во всем теле такое умиротворение, такую небывалую силу, что, казалось, может оттолкнуться от кровати, замахать руками и взлететь. Пронестись надо всей красной Москвой и возвестить лучшему городу Земли, что счастливее ее нет никого – нет и быть не может.
Она открыла глаза. Первый взгляд ее, конечно же, принадлежал Николаю. А он тоже уже не спал и смотрел на нее серьезно и нежно.
– Ты улыбалась…
– Это потому что я про тебя думала, – Марина порывисто обняла его под одеялом, нисколько не смущаясь больше, и с удивлением вспомнила тот стыд, что выжигал ее накануне.
Тут она увидела. Ее безымянный палец обвивало золотое гладкое колечко. Но она была твердо уверена – еще вчера не было никакого кольца, и когда она засыпала ночью, тоже. Они не обменивались кольцами в загсе. Марина, как и многие другие, считала обручальные кольца пережитком прошлого… А сейчас ее вдруг до глубины поразил этот кусочек теплого металла. Стало хорошо – и чисто.
– Это