слово не думать о кладах и об истории, и вот теперь сидел в приятной созерцательности… Заварил чай в котелке и долго, с наслаждением пил его.
Но под утро, когда меня стал клонить сон, а на Оку пал предрассветный туман, я услышал те же звуки на противоположном берегу – только совсем близко! – бряцание и удары оружия, бранные крики, стоны раненых, топот коней, всплески… «Битва! Это же звуки битвы» – поймав себя на этой мысли, я вскочил и огляделся: за туманом не мог разглядеть ничего на противоположном берегу Оки, но звуки не смолкали. Увы, это были звуки битвы, которые теперь уже ни с чем не спутать! Я встрепенулся, вскочил и сбежал к реке умыться. Я плескался и фыркал, щедро лил себе воду на голову, за пазуху и за шиворот… Но! Ничего не изменилось! С той стороны Оки за туманом разглядеть было невозможно ничего, но там явно что-то происходило. Я сильно ущипнул себя и, зашипев от боли, убедился, что не сплю. А звуки становились все явственнее.
Вернувшись, чтобы обсушиться, к костру, я стал внимательнее прислушиваться. Вскоре металлические звуки и выкрики стихли, но зато стали доноситься громкие всплески… И вдруг мне показалось, что вижу среди клочьев тумана, как нечто переплывает Оку. Для бобра оно выглядело слишком крупно. Я слышал фырканье. Мне подумалось – может, это несколько кабанов или лоси переплывают на мой берег. Через клочья рассеивающегося тумана я разглядел именно группу. И еще видел какие-то огненные молнии, разрезающие туман и вонзающиеся в воду около плывущих…
Вскоре я отказался от своего предположения о группе животных, потому что они, заметив огонь моего костра, сменили направление и, борясь с течением, которое довольно сильно сносило, поплыли на огонь – прямо ко мне. Когда группа достигла берега, я разглядел, что в центре плыла лошадь, с двух сторон от нее, держась за гриву, – плыли двое, и третий, обнимая животное за шею.
С большим трудом выйдя из воды, двое сняли третьего с усталой лошади, которая, сделав пару шагов, легла недалеко от воды, и направились к моему костру. Они поддерживали своего товарища под руки, а ноги его бессильно волочились по земле, – видимо, с ним что-то случилось во время переправы.
Я протер глаза, вскочил и подбросил в костерок мелкого сушняка. Огонь весело вспыхнул, и освещенный круг значительно расширился. Я увидел, что ко мне подходят очень странные люди. Старшему было на взгляд сильно за сорок. Выглядел он как ратник: в кожаных оплечьях с металлическими пластинами, но без шлема, у широкого пояса в ножнах висел тяжелый нож. Длинные мокрые волосы окаймляли его скуластое суровое лицо, окладистая борода спускалась на грудь. Второй – еще безусый юноша в грубой холщовой рубахе и с колчаном за плечами. Их пострадавшего товарища я разглядеть пока не мог, потому что голова его свесилась на грудь. Поблескивали в свете костра лишь металлические пластины кожаных оплечий, а между ними, повыше левой лопатки, из спины человека торчал какой-то прутик… Я чувствовал себя так, как будто внезапно оказался на съемочной площадке