тела. Я искренне жалел, что так мало людей могут посмотреть и оценить их поединки.
– Это только в Риме атлетов не ценят, – сказал Аникет. – В Греции все по-другому, там их почитают. В Греции Панэллинские игры[9] все равно что гонки колесниц и гладиаторские бои в Риме. Там мальчиков готовят к ним… примерно с твоего возраста. Они мечтают попасть в Олимпию, в Немею, в Истмию или Дельфы, принять участие в состязаниях и выиграть корону.
– Корону? То есть завоевать царство?
Аникет рассмеялся:
– Нет, на этих играх победителю вручают недолговечные короны, вернее: венки. На играх в Олимпии – венок из оливковых ветвей, в Немее – венок из дикого сельдерея, в Истмии – из сосны, в Дельфах – из лавра. – Он замолчал и внимательнее ко мне присмотрелся. – Но это только начало. По возвращении домой победителей чествуют всю их жизнь, им даже бесплатно подают обеды… И устанавливают статуи в тех краях, где они одержали победу. А самое великое достижение – победить во всех четырех состязаниях. Тогда на надгробии спортсмена вырезают все четыре венка. Его нарекают периодоником[10], то есть победителем цикла. Не каждый может достичь такой вершины.
– И в чем они состязаются, если не считать гонки?
Для меня было очевидно, что без скачек никаких игр быть не может. Ну и без борьбы.
– В программе игр – борьба, метание копья, метание диска – все в разных комбинациях – и даже гонки, как на колесницах, так и на лошадях. Но в Дельфах, помимо всего этого, состязаются в поэзии, драме и музыке – эти соревнования проводятся в честь Аполлона.
Мне до дрожи захотелось попасть на такие игры – исполнилась бы моя мечта обо всем, что всегда возбуждало мой интерес. Всем сразу! Соревнуются не только тела, но и разум!
– Хочу участвовать в таких играх! Я должен там быть! – сказал я и еле сдержался, чтобы не выпрыгнуть на песчаную арену.
– Увы, по правилам тебя не допустят к участию, – с грустью в голосе сказал Аникет.
– Конечно, сейчас меня не допустят: я пока еще недостаточно взрослый и точно всем проиграю!
– Ты не грек, – пояснил Аникет. – Чтобы состязаться в этих играх, надо быть греком. Мне жаль, дорогой Луций.
Какой-то пожилой зритель, в одной только тунике и сандалиях, подошел ближе к нам, встал и неуверенно заговорил с Аникетом. Я тогда так расстроился, что почти не обратил на него внимания.
– Прости, – заговорил незнакомец, – я невольно услышал ваш разговор. Я – тренер, сейчас наставляю римлян, но когда-то я был периодоником и, если паренек захочет послушать, многое могу рассказать об играх.
Я сразу навострил уши, вскинул голову и внимательно посмотрел на мужчину: среднего телосложения, но жилистый, он, хотя лицо его было изрезано морщинами, двигался легко и плавно, как крупная хищная кошка.
– Это уже не важно, – пробурчал я. – Меня все равно не допустят к играм.
– Но ты можешь следить за ними, можешь