купели поэзии царственных слов?
Ваше Величество Дама во веки веков, —
Шеи изгиб лебединый при крыльях воздушных…
Эти сплетения образов – голос натужный —
Вынес однажды на сцену небесно легко
Сам Чудотворец… Ты с нами, божественный луч,
Недалеко отлетела, свободой влекома.
Крыльев размах – это вечное твоё слово.
Будет земля тебе, словно под крыльями пух.
ПАМЯТИ МАРИНЫ ЦВЕТАЕВОЙ
Марина – восходящая звезда,
Ведущая к высотам мироздания.
Родник поэзии твоей один из ста
Заслуживает нежные признания.
Ты научила сердце говорить,
Провидеть и кричать любовью пламенно,
Твои страданья, словно динамит,
Взрывают. Горло только шепчет сдавленно.
Прими, подруга всех поэтов, дань
Любви, признания. Клянусь я в верности.
Ты – путеводная звезда, восстань
Из пепла сна. Вне всякой суеверности.
ПАМЯТИ ОЛЬГИ БЕШЕНКОВСКОЙ
1.
Пропускаешь мгновения пульса, ты – честный игрок,
Не сумевшая смерть обмануть, нам оставила вечность.
Белоснежной душой пролегла ты строкой в бесконечность,
И визглявые клоуны – недруги сгинули в срок.
Приспособленность стонет: потеряна снова мишень, —
Эпицентрами травли кипит поле литературы.
На засиженных мухами креслах жрец номенклатуры
Указательным пальцем наметил весь контур саше.
Ароматами смерти придушен свободы сквозняк,
И бумага под цензом надежно его сохраняет.
От красивых книженций бесплатно кровищей воняет, —
Это кто – то серьезный подполз и внезапно размяк,
Одурманен победой и устрицами. На ночлег
Приготовилась совесть – банально ее разложенье.
Деловитому глянцу порхается на сниженье:
Крылья рвут паутину и вязнут в грязи. Новый век.
2
Для вашего сиятельства, бумага
Нагие пашут до семи потов,
Сердца их виснут между двух столбов
И раскаленная им угрожает шпага.
О, белое сияние листа,
В свою ловушку неотступно манишь
И сразу нагишом на паперть ставишь,
И не перестает поток хлестать:
Стихия слова раз нашла порог,
То не отступит. Ей не насладиться
Молчанием. А мы – лишь очевидцы
Потока и ручья. И дай нам Бог
Дойти почти до сути, лишь почти —
Не до самой. То можно было Ольге:
Знать обо всем и в чуждом сердцу смоге.
Ты Ольгу Бешенковскую прочти
И, почитая бурный сей талант,
«Лицо от макарон» поднимешь выше,
Чем сто небес. Пиши. Она услышит.
Молчащий – это смерти арестант.