услышав предложение солдата. – И куда мы потом пойдем: кто без ног, у кого кишки на сосне.
– Нормально все. – Солдат улыбнулся скупой улыбкой. – Я эти мины с румынами там ставил.
– Ты же пехотинец, ты не сапер?
– А у нас в пехоте на «передке» знаете как? Пехотинец на «передке», он и сапер, и пулеметчик, и истребитель танков. Если надо, и разведчик, и повар. Все приходилось делать. А у румын здесь саперов нет почти совсем. Есть пара человек, кто когда-то пробовал установкой мин заниматься, вот и вся подготовочка. Так что я у них за старшего был, учил их. У меня там пометочки сделаны. Да и так на память помню, где что и как установлено. Не сомневайтесь, проведу.
Букин и Митя Пряхин ждали на краю лощины. Разведчики в темноте по одному, низко пригибаясь, подходили и ложились рядом. Наконец вся группа была в сборе. Имелось оружие, патроны и немного провизии, чтобы можно было продержаться пару дней и не думать о еде.
– Что в лагере? Тихо? – спросил Шелестов на всякий случай.
– Все как обычно, – отозвался Букин. – Мы ушли тихо. До утра не хватятся.
– Ну, давай, Сусанин, – шепнул Сосновский Крылову, – веди наше войско только тебе знакомыми тропами.
– Ну, тропа-то здесь одна, – непонимающе глянул на разведчика боец.
Договорившись, как идти, на что обращать внимание, первым двинулся Крылов. Он останавливался у каждой своей метки и ждал следующего за ним. Так, цепочкой они в течение получаса преодолевали минное поле, ступая след в след, не делая ни лишних шагов, ни лишних движений. Шелестов с беспокойством посматривал на небо. Не начинает ли оно предательски светлеть. Но черная безлунная ночь, казалось, и не собиралась уступать свои права утру.
Наконец минное поле закончилось, и Крылов, улыбаясь, присел на корточки и махнул рукой. Все, прошли!
– Черт, таких прогулок у меня даже весной на бульваре не было, – притворно простонал Сосновский, падая на траву.
– Что, наступить было некуда в вашей деревне? – еле слышно хохотнул Коган. – Под ноги приходилось смотреть? Не до девок…
– Какая деревня, Борис? О чем ты? – вздохнул Сосновский. – Я же говорю о волнении в груди, о чувствах. А ты о коровьем дерьме.
– Тихо вы! – присев рядом, сказал Шелестов. – Позубоскалить захотелось? Как гимназисты впечатлительные, ей-богу. Так, отсюда начинается стайерская гонка. Старшина, ты наш головной дозор и проводник. Пока темно, больше чем на двадцать метров не отрывайся, а то потеряемся тут. Мы идем группой: я, за мной Коган, потом Сосновский, и замыкает Буторин. Крылов и Пряхин прикрывают сзади. Дистанция тоже не больше двадцати метров. Все понятно? Букин, вперед!
Вытянувшись змейкой, группа бежала по редколесью. Бежать было бы совсем легко, потому что местность постепенно понижалась. Но валуны часто заставляли менять направление, перепрыгивать через них. А в полной темноте это было не очень приятно. Наконец небо на востоке стало светлеть, и Шелестов приказал сбавить шаг. По его предположениям,