существ живых можно смотреть или как на однокормку (μονοτροφία), или как на попечение общее – о целых стадах.
Сокр. Мл. Правда.
Ин. Но мы не найдем примера, чтобы политик занимался однокормкою, будто волопас или конюх: он скорее походит на того, кто промышляет о табуне и стаде[11].
Сокр. Мл. Теперь твои слова для меня понятны.
Ин. А совместного питания многих живых существ не назвать ли нам стадопитанием, илиобщепитанием?
Сокр. Мл. В речи может иметь место то и другое слово.
Ин. Прекрасно, Сократ! Если ты не будешь слишком заботиться о словах, то под старость разбогатеешь мыслями[12]. Поступим же так, как теперь советуешь. Но не представишь ли себе, что иной искусство стадопитательное сочтет двойным, – и того, чего ныне мы ищем в двух частях, тогда заставит нас искать в половине?
Сокр. Мл. Поспешу представить. И мне кажется, что иное питание свойственно людям, а иное опять – животным.
Ин. Ты разделил, в самом деле, очень поспешно и храбро; но остережемся, сколько можно, чтоб этого-то с нами в другой раз уже не случилось.
Сокр. Мл. А что такое?
Ин. Малую часть, одну, при выделении, не должно противополагать большим и многим[13], без вида: часть пусть в. вместе имеет и вид. Весьма бы хорошо, без сомнения, вдруг выделить искомое из всего другого, если бы это могло быть сделано правильно, – как и ты сейчас поспешил словом, думая установить деление и видя, что речь клонилась к людям. Но нет, друг мой, дробить не безопасно; гораздо безопаснее идти серединой и резать пополам[14]; так-то скорее попадешь на идеи. От этого в подобных исследованиях все зависит.
Сокр. Мл. Как это разумеешь ты, иностранец?
Ин. Снисходя к твоим способностям, Сократ, попытаюсь говорить еще вразумительнее. Из того, что изложено, конечно, нельзя вполне объяснить настоящий предмет; для сообщения ему ясности, должно постараться подвинуть дело немного вперед.
Сокр. Мл. Скажи же, какую сейчас допустили мы ошибку в своем делении?
Ин. Точно такую, как если бы кто, пожелав разделитьрод человеческий надвое, разделил его подобно многим здешним делителям, которые, отособив эллинский народ от всех других, и всем другим, не смотря на их бесчисленность, несмешанность и разноязычие, дав одно название – варваров, думают, что в этом единстве названия состоит и единство рода. Или еще: если бы кто, вознамерившись разделить какое-нибудь число на два вида, взял бы из него мириаду и представлял ее как один вид, а остальное, означив особым именем, опять по причине сего самого имени, считал бы отличным от первого родом. Гораздо лучше, думаю, и сообразнее с делением на виды и надвое – делить число на чет и нечет, а человеческий род – на мужеский и женский пол. Отделяют же лидян, фригийцев, или другой народ от всех прочих скорее тогда, когда не умеют в каждомиз отделов найти вместе и род и часть[15].
Сокр. Мл. Весьма правильно. Но вот что, иностранец: каким образом яснее распознать, что род и часть – не одно и то же, а различны между собою?
Ин. О, лучший из мужей! Ты спрашиваешь,