движением выражая стыд за меня и, естественно, меня укоряя, направилась к останкам, чтобы все-таки закрыть их на всякий случай, если у книги вдруг два сердца. Я обернулась к однорукому, чтобы извиниться за сцену, и выяснила, что мне не стоило.
Бегуний кустарь в меня целился. За это время он наконец сладил со сбоящими мозгами, подкатил к столу, куда я в спешке положила каталог, и, забрав его на колени, метил мне в грудь. Неужели, падла, как-то понял, сколько это может стоить?
– Значит так, ты не бзди только, – предупредил меня он. – Но уговор такой – ты через месяц придешь и принесешь мне еще такого, но другого. Нового! Поняла?
Я улыбнулась, убрала револьвер в кобуру, перекинула сигаретку из одного уголка рта в другой и сказала:
– А вот для этого нужно записаться в нашу странствующую библиотеку, красавчик.
На пути преступлений
В тот момент, когда мир погиб в глобальном катаклизме, оставив на всей поверхности только горстку выживших, сложилась довольно правильная, на мой взгляд, ситуация – на каждого читателя в среднем приходилось по одной библиотеке. К сожалению, это совершенно не означало, что каждый уважающий себя механоид проводил время у настольной лампы, листая любимое издание классики. В реальности население занялось буквально чем угодно, кроме посещения ставших такими доступными книжных миров.
Как показала жизнь, предоставленные сами себе, библиотеки зажили немного не так, как это задумывалось при их постройке. Например, та, что я только покинула, годами использовалась то как склад, то как общая мастерская, то как сейчас – в качестве конклава кустарей и вольных мастеров, обслуживающих многочисленные местные банды и бегунов-гастролеров.
Что же до книг, то они выживали как могли: те, кто имел при себе ноги, перетащил себя и товарок в более безопасные места; те, кто остался, рано или поздно задумывались о том, чтобы предложить в обмен на заботу о своем состоянии буквально любые услуги рынку. Книги-компаньоны в наших хранилищах работали на белом рынке услуг, а книги, становившиеся моими целями – черному.
Собственно, для того, чтобы найти книгу, согласную на хранение информации о двойной бухгалтерии на своих страницах, обязательно следовало понимать, что́ толкало на этот путь: нужда, страх, искреннее сочувствие к тем, кто пытается взять больше от этого мира, ну и ощущение собственного права жить лучше. Разумеется, за счет других.
В любом случае это эгоцентричные и глубоко корыстные мотивы, и они плохо вязались с уровнем самопожертвования, только что продемонстрированным книгой, чьи скорбные останки покоились ныне на дне все еще крайне недовольной мною клетки. Книги… Они чем-то глубинно напоминают котов и знают о собственной ценности всегда немного больше, чем вы. Можете представить, чтобы какой-нибудь кот поджег себя, только чтобы его не прочли? Вот и я не могу.
Выбравшись на площадь, где остановилась наша странствующая библиотека, я, источая аромат горелой бумаги, обреченно примостилась в конец длинной очереди. Сегодня у нас