успокаиваться: «Вы что, не понимаете?? Этот ваш свидетель – купленный! Человек Сибирского приходил ко мне в больницу, его зовут Игнат! Он пытался запугать меня!! Они самые настоящие преступники!!».
Мужчина поднял ладонь, призывая меня к спокойствию и заговорил как с ребёнком, что бесило ещё больше: «Мы обязательно проверим новую информацию. Сядьте, пожалуйста».
– Давайте устроим очную ставку! Пусть скажет, глядя мне в глаза, добровольно я села в машину или нет!! Или посадите меня на детектор лжи. У вас же есть разные способы выяснить правду?!
Виталий Дмитриевич бесстрастно смотрел на меня, всем своим видом демонстрируя, что истерикой я ничего не добьюсь. Пришлось сесть обратно на стул и сделать пару глубоких вдохов.
Он налил мне воды и пододвинул стакан на край стола. Я отрицательно качнула головой, отвернувшись.
Обвела взглядом кабинет, пытаясь восстановить душевное равновесие.
Старые часы. Портрет президента. Стеклянный стеллаж с кучей бумаг внутри. Окно со старой оконной рамой. За окном – пасмурное летнее небо. Душно. Будет гроза.
Я повернулась, в отчаянии заглянула ему в глаза. Прозрачно голубые глаза, в которых мелькнуло сдержанное сочувствие, как если бы он сказал: «Всё понимаю, но сделать ничего не могу».
– Это расследование будет длиться вечно, пока у Сибирского деньги не закончатся! Так? Ещё и меня выставят виноватой!
– Полина…
– …Вы понимаете, что у меня теперь панические атаки? Я задыхаюсь, я не выдерживаю случайное соприкосновение с мужчиной, чтобы не покрыться при этом мурашками от отвращения! Я совсем одна в этом городе! А если бы в такой же ситуации оказалась ваша девушка или сестра??
Но всё это бессмысленное сотрясение воздуха. Все решения уже давно приняты за моей спиной. Следователь – просто пешка, что он может?
Понимаю это и поднимаюсь со стула, уже не слушая его очередное «мы во всём разберёмся». Не прощаясь, перекинула свою сумку через плечо и стремительно вышла, покинув кабинет.
Хочется выть от бессилия! Воронка разочарований и отчаяния засасывает меня всё глубже, убивая внутри веру в справедливость. Стремление начать всё сначала, мирно дожидаясь суда, разбилось о горький привкус осознания продажности нашей системы правосудия.
Как оказалась, это ещё не все беды, свалившиеся на мою голову.
Последней каплей стал пожар…
Несколько дней спустя, возвращаясь вечером с очередного неудачного собеседования по устройству на работу, я увидела, как у моего дома стоят две пожарные машины.
С четвёртого этажа валит чёрный дым, а внизу стоят зеваки, снимая это на телефоны. Мне потребовалась пара минут, чтобы сообразить, что это моё окно. Горит моя комната. Точнее, не моя, – арендованная. Что в разы хуже.
Даже не удивилась. Не стала плакать, причитать, или бежать туда в попытке что-то спасти. Хорошо хоть, все документы при мне – брала на собеседование.
Только платье жалко.
Шифоновое платье в пол с открытыми плечами, яркое, летнее, дорогое. Ни разу