угодливо просветила сквозь шлем имплантированные зрачки – камеры, провал носа, как у голого сифилитичного черепа, зрачки недоверчивосфокусировались на мне, но поздно – орудие в моей руке бабахнуло, отдавая медленной волной боли до самого плеча. Один из зрачков исчез – вместо него была сквозная дыра размером с кулак. Киборг замер, окруженный медленным снопом искр. Затем его голова вспыхнула и он метнулся вперед, мимо меня пробивая стеллажи, чтоб затихнуть в куче бурлящего алкоголя и стеклянного крошева
Что-то тяжёлое ударило меня сзади и швырнуло вперёд, проламывая мною стеллажи и сметая бутылки. Машина опоздала, пустив второго врага мне за спину, но превратила тело в монолитную массу, пластиковую фигурку которую швырнул ребенок. Фигурку весом в добрых 200 фунтов. Фигурка только нагрелась и ни капли не оплавилась, хоть щас на полку.
Когда я снова стал человеком, пришла боль. Каждая клетка верещала, возвращаясь в прежний вид. Поднявшись из груды битого стекла я побрел через дыру в стене: боль, Фрея, запах алкоголя и крови повсюду, ч-черт, Фрея…
У коронера, когда он меня увидел, выпала сигарета изо рта и зашипела в луже из пива. Мертвый продавец лежал на прилавке с исполинской раной в спине.
Розальски, сукин сын! – то был Хейман, в окружении журналистов и зевак которые волной нахлынули в огромный пролом , который теперь был вместо витрины. Пара полисменов в бронежилетах и касках, несмотря на грозный вид растерянно топтались, глядя на прокурора, которого, казалось, скоро проткнут микрофонами.
Теперь все они смотрели на меня – я смотрел сквозь них. Одежды на мне почти не было Зато блестели прилипшие осколки стекла. Первыми отошли от шока зеваки и защелкали вспышками. Наверное, я засверкал как рождественская елка. Нынче они снова в моде.
Я повернулся и пошел прочь, под ругань Хеймана, который лихорадочно боролся с волной репортёров, они, стервецы, отошли от оцепенения. И я знал, что Фрея исчезла. Среди мертвых ее точно нет. А память камер наблюдения опять пуста. Копы в оцеплении расступились под зычные хеймановские: пропустите-этого-сукиного-ублюдка!
Осталось только спросить у Машины.
Унимая дрожь, я стянул с полки бутылку рома и прошлепал босыми ногами до ближайшего роботакси. Вместо робо попался живой таксист, он невозмутимо посмотрел на меня и вдруг весело фыркнул в усы: Рождество еще через месяц, сэр. Вам как обычно? Я кивнул и приложился к бутыли. В архаичной таратайке затарахтел спиртовой движок, загудел свинг – тронулись.
Ничего не выходило. Машина будто ослепла, будто Фреи и не существует вовсе. Ни среди живых, ни среди мертвых. Я бродил по улицам и кабакам, копался в архивах. Прошло две недеди бесплодного копания. Ищейка скребет лед на озере. Фреи нигде не было. Ее не было? Хейман тоже куда-то пропал, но и ччерт бы с ним. Закат тонул в очередном виски, я моргал медленно, глядя в его красный глаз, сквозь жалюзи. В бутылке было почти пусто, надо открыть новую. Небольшой, цвета заката черт услужливо отворил