уж невероятная мысль – а уж не сама ли это Матрёна Никитична?
– Кузьма Кузьмич, – недолго думая, спросил я, – а когда умерла ваша бабушка?
– Да тьфу на тебя, Шурка, чего несёшь? Ты уже в жизни столько повидал и испытал, а всё в толк не возьмёшь, что если есть у тебя дело на земле – уходить тебе ещё срок не вышел!
Челюсть моя отвисла…
– Давай-ка лучше о другом поговорим, о тёмном и опасном. Ты и сам уже знаешь, что есть силы, которым хорошо, когда другим вокруг плохо. А некоторая нечисть так и вовсе живёт только горем да страхом человеческим. А люди что думают, раз появились компьютеры да сотовые телефоны, так и нечисть всякая перевелась? Нет, брат, она тоже изменилась и к новой жизни приспособилась. И так всегда было и будет. Распознать её не так уж и сложно, вот только никто, за редким исключением, – и Кузьмич ткнул в меня пальцем, – этого не может. И раз есть у тебя такая способность, то уж будь добр людей защити и помоги им со своими страхами справиться!
– Так что, Кузьма Кузьмич, значит и колдуны, и ведьмы и, русалки там всякие, существуют?
Старик усмехнулся, – А вот скажи мне, Александр свет-Николаевич, ты в детстве темноты боялся?
Я задумался, – Да в детстве, наверное, все её боятся.
– Ну ты не обобщай, но чаще всего, дети, конечно, темноты боятся. А что именно тебя в ней пугало?
– Даже не знаю, просто было страшно. Скорее всего сам себе страхи выдумывал.
– Так, а сейчас ты темноты боишься?
– Да в общем-то нет.
– А что ты чувствуешь в темноте?
Я почесал затылок…
– Ну уж точно не страх, а скорее… неуверенность что ли, ничего же не видно.
– Ну вот мы и подошли к самому главному – страх взрослого человека на много эмоциональнее боязни ребёнка. Вот почему нечисти намного приятнее присосаться к страху папы с мамой, чем к ужасам их дитя. А когда в стране что-то нехорошее происходит, так всей этой гадости самое раздолье! Ой что происходило во время войны, Саша. – Кузьмич покачал головой, -Вот тут–то и пришлось всем нам, кто мог и умел, с ними схлестнуться. У каждого, свой фронт был! Представь молодого парня, который остался без ног. У него душа рыдала и рвалась из тела, а тут ещё и тварь какая-нибудь нашёптывает, – ты инвалид, ты обуза для семьи, ты никому не нужен, – чашка, сжатая в руках Кузьмича, разлетелась на осколки, чай плеснул на стол.
Собрав кусочки фарфора и промокнув лужу полотенцем, лесник продолжил.
– Вот и приходилось мне и раны помогать лечить и душу. А когда такие ребята первый раз улыбались – мразь эта от них уходила и искала следующую жертву. Не один я, конечно, боролся с этой нечестью, доктора и медсёстры тоже в этом помогали. Только они не видели гадости, которая рядом ходила и жертву искала, а я видел, но силой отогнать не мог, не было у меня такой возможности, не воин я, а лекарь. А вот ты, Александр, и лечить и калечить можешь! И силы в тебе столько, что нечисть можешь напрочь изводить! Поэтому попрошу я свою бабушку, Матрёну Никитичну, приглядеться к тебе.
– То есть как? – я немного опешил.
– А