аристократического графства. А там, если люди не врут, на богатых женихов ведется целая охота.
Мистер Торнтон нахмурился и вошел в комнату.
– Мама, признаюсь тебе, как на духу, – смущенно улыбнувшись, сказал он. – В тот единственный раз, когда я видел мисс Хейл, она вела себя со мной с надменной любезностью, которая больше походила на презрение. Казалось, что она была королевой, а я – ее покорным немытым вассалом. Поэтому не спеши делать выводы.
– Я не спешу, хотя и недовольна. Как может дочь богоотступника воротить нос от такого видного мужчины, как ты? Будь я на твоем месте, то не переодевалась бы для них. Какие нахальные типы!
Ее сын, выходя из комнаты, ответил:
– Мистер Хейл – хороший человек, мягкий и интеллигентный. Он не нахальный. Что касается миссис Хейл, то я расскажу тебе о ней вечером, если только ты захочешь этого.
Он закрыл дверь и ушел. Миссис Торнтон тихо произнесла:
– Эта девка презирает моего сына! Ведет себя с ним, как с вассалом! Ух! Мне интересно, где она найдет другого такого! Мой мальчик – мужчина, благородное и самое отважное сердце, которое я когда-либо встречала. Меня не волнует, что я его мать. Я же не слепая и понимаю, что происходит. Но кто она, и кто мой Джон! А ведь еще и презирает его! Я ненавижу ее!
Глава 10. Кованое железо и золото
Мы – деревья, и ветер делает нас крепче и сильнее.
Не заходя в столовую, мистер Торнтон покинул дом. Он немного опаздывал, поэтому быстрым шагом направился в Крэмптон. Ему не хотелось обидеть нового друга своей непунктуальностью. Когда церковные часы пробили половину восьмого, он уже стоял на пороге Хейлов. Ему пришлось немного подождать, потому что Диксон становилась вдвое медлительнее, если ее принуждали открывать дверь по звонку колокольчика. Молодого фабриканта препроводили в маленькую гостиную, где его сердечно встретил мистер Хейл. Он представил гостя своей жене, бледное лицо которой и закутанная в шаль фигура как бы приносили безмолвное извинение за холодную апатичность ее приветствия. Так как за окнами уже стемнело, Маргарет зажгла лампу. В центре полутемной комнаты образовался круг приятного света, который, как это принято в сельских домах, отгораживал их от ночной темноты снаружи.
Эта маленькая гостиная разительно отличалась от столовой, где он недавно беседовал с матерью. Та красивая комната, обставленная массивной мебелью и совершенно лишенная даже намека на присутствие женщины, была приспособлена лишь к приему пищи и напитков. Его матери нравилось находиться там, и ее воля являлась законом. Но гостиная Хейлов была другой – в два раза… нет, в двадцать раз прекраснее и на одну четверть удобнее. Никакой позолоты и стеклянной утвари, никаких зеркал, способных отражать свет. Все отвечало своему предназначению, как вода во впадинах ландшафта. Спокойные и теплые тона расцветок сочетались с обивкой кресел и старыми ситцевыми занавесками, которые, наверное, были привезены из Хелстона. У окна напротив двери стоял письменный стол.