за мной верхом, но через ручей переправиться на конях не сумели: ручей очень широкий, течение быстрое, а переправа по камням. Лошади там ноги переломали бы. Тогда они просто побежали за мной. Кричали, что я своего счастья не понимаю. Какое же это счастье?!
Девочка захлебнулась слезами, а шериф вновь сумрачно поглядел на пленников.
– Она говорит правду?
Все трое молчали.
– Значит, правду. Н-да! Хорош защитник бедных и угнетенных…
– Но в одном теперь можно оправдать Робина Гуда, – спокойно заметил епископ. – Мы окончательно уверились, что не его люди напали на мой отряд. Едва ли разбойник занимался одновременно любовными похождениями и дорожным грабежом.
– Да в том, что на вас напали не люди Гуда, я и так уже был уверен! – махнул рукой сэр Эдвин. – Однако те, кто пошел на такую подлость, ваше преосвященство, могут вновь на это решиться – почем знать, сколько их на самом деле.
– Я думаю о том же, – кивнул епископ Уорвикширский. – Даже почти уверен, что нападение может повториться. Они явно знают, чего хотят.
– В таком случае мой долг – проводить вас до границ Ноттингемшира. Тем более, – хмуро добавил Веллендер, – что Робин теперь уж точно от нас уйдет: коль скоро он был неподалеку, то Малыш Джон до него вот-вот доберется и предупредит.
– Но он же без лошади, а мы верхом! – возразил было кто-то из воинов.
– Они тоже были верхом, просто оставили лошадей возле ручья, чтобы вернее догнать «добычу». Забыл? – усмехнулся шериф. – Нет, о Робине можно в очередной раз забыть. Мы едем с его преосвященством.
Епископ поблагодарил сэра Эдвина кивком головы и подъехал к своим воинам, чтобы передать им решение шерифа. Между тем оруженосец вернул флягу Веллендеру и спросил:
– А что теперь делать с девчушкой, мессир, и куда девать этих отродий? – он кивнул на связанных разбойников. – Может, кто-то из нас отвезет ее домой, а двое или трое из отряда доставят пленных в Ноттингем?
– Умнее не придумаешь! – не сдержался шериф. – Тебе двадцать лет, Фредерик, надо бы научиться не только стрелять и махать мечом… В деревне девочку как раз и сцапает Робин – вернется завтра, послезавтра, ну через неделю, и получит то, чего хотел. Тем более, коль скоро внучка корзинщика едва ли не единственная, кто не захотел в его объятия. Что до пленных, то тут уж и гадать не надо: разбойники расползутся по всему лесу и будут ждать. Узнают, какой дорогой везут их дружков, и можно поминать наших воинов – стреляют эти парни отменно. Особенно, когда их не видно.
– Тогда как же нам поступить, сэр? – спросил один из воинов. – Ну, малышку можно с собой взять и после отдать на попечение в какой-нибудь монастырь. А этих? Не с собой же тащить?
В светлых, серых, как полированная сталь, глазах сэра Эдвина сверкнула и угасла ярость. Он всю жизнь старался не давать ей воли, зная, как подводит она в общении и с равными, и со слугами, и как опасно проявлять ее в бою. Но сейчас ему было особенно трудно справиться с собой – он не смотрел на плачущую девочку,