это капля в море! Украшения, платья, вечера – для всего этого нужны средства. Я не могу позволить себе упасть лицом в грязь. Подобное уменьшит мои шансы найти достойного мужа!
Роза качнула головой.
Для начала состояние отца Розали явно было значительно больше, чем несколько тысяч золотых. Пара загородных поместий, деревни, громадный кусок земли, два дома в столице – все это тянуло на пару сотен тысяч золотых.
Но больше всего ее возмутили слова мачехи о достойном муже.
– Вам тридцать шесть, – напомнила Роза. – И вы дважды вдова.
Лицо Беатрис заледенело, а глаза полыхнули гневом.
– И что с того? – процедила она. Ей явно не нравилось, когда кто-то упоминал ее возраст.
– Мне двадцать один, – добавила Роза. – Но не так давно вы сказали, что шансов выйти замуж у меня практически нет.
Беатрис попыталась улыбнуться, но вместо этого на ее лице появилось что-то вроде ломаного оскала.
– У тебя другой случай, – сдавленно выдала она, сжимая кулаки.
– Действительно? – притворно удивилась Роза. – Что-то я в этом сомневаюсь. И к сожалению для вас, – добавила она, отряхивая темно-синюю ткань верхнего платья, – я не заинтересована в графе.
Беатрис замерла, а потом глубоко вздохнула, пытаясь усмирить гнев.
– Я не спрашиваю тебя, хочешь ты того или нет, – выдавила она со злостью. Все благодушие как рукой сняло. – Будешь делать, как я скажу. В конце концов, ты моя падчерица!
Глава 2
Роза вскинула руку, обрывая тем самым страстную речь мачехи.
– Да, но у вас теперь нет на меня никаких прав, – сказала она и улыбнулась. – Вы не забыли? Мне двадцать один. По законам нашей страны любой человек, достигший этого возраста, становится полностью самостоятельным. На него более не действует воля родителей, – добавила Роза и закончила: – Вы опоздали.
После этих слов она встала и ушла, оставив позади гневно дышащую Беатрис, которая в этот момент выглядела так, будто готова была кого-нибудь убить.
Роза не лгала. Дела обстояли именно так. Если бы Беатрис вспомнила о дочери своего ушедшего в мир иной мужа несколько недель назад, то все могло бы закончиться для девушки в разы хуже.
В этом мире родители и опекуны до двадцати одного года имели полную власть над своими детьми или воспитанниками. И это касалось всех, как аристократов, так и простолюдинов.
Свадьбы здесь играли практически сразу, как только человеку исполнялось восемнадцать. Раньше нельзя. Как для девушек, так и для юношей.
Такая вот ирония.
В двадцать один человек начинал считаться самостоятельным, но редко кому удавалось дотянуть до этого времени свободным. Обычно родители или опекуны находили ей или ему подходящего, по их мнению, партнера, с которым в кратчайшие сроки после достижения нужного возраста и заключали брак подопечного.
Разводы не практиковались. Если кто-то решался на что-то подобное, его покрывали позором.
Выход из неудачного брака был только