кто чрезвычайно умен (например, Альберт Эйнштейн). Те, кто посередине, считают, что не верить в Бога или во что-то подобное, «надрациональное», – показатель высокого интеллекта. Как бы то ни было, Трейя и я верили в Бога как в свое глубинное Основание и Цель, и это означало, что мы либо невероятно умны, либо слегка глуповаты. Под Богом я понимаю не антропоморфную «отцовскую» (или «материнскую») фигуру, а скорее чистое сознавание, или сознание как таковое, подлинно сущее и все сущее, – то самое сознание, которое люди культивируют во время медитаций и стремятся воплощать в повседневной жизни. Такое мистическое понимание было самым важным для Трейи, и для меня, и для нашей жизни вместе.
Трейя наблюдала за составлением моей книги еще и с некоторым изумлением. Она считала: чем бы я ни занимался, я в любом случае пытаюсь отлынивать от участия в подготовке к приближающейся свадьбе. Может, это и было правдой.
Моя связь с Трейей становилась все глубже – настолько, насколько это вообще было возможно. Мы оказались очень, очень, очень далеко «за пределами физики»! Любовь – проверенный временем способ преодолеть ограниченность человеческого существования и совершить прыжок в самое сердце возвышенного; мы с Трейей взялись за руки, закрыли глаза и прыгнули.
Оглядываясь назад, я понимаю, что у нас было всего четыре отчаянно коротких месяца, чтобы закрепить наши отношения, перед тем как случилась страшная беда. Близость, возникшая между нами за эти несколько экстатических месяцев, помогла нам продержаться последующие пять лет кошмарных блужданий по медицинскому аду. Испытание было настолько изнурительным, что в конце концов и Трейя, и я оказались сломлены. Наша любовь едва не раскололась, но лишь для того, чтобы заново срастись и в буквальном смысле опять свести нас вместе.
А тем временем мы звонили и писали нашим друзьям, которые были добры и терпимы к двум людям, превратившимся в яростных берсерков. Моим друзьям хватало одного взгляда на Трейю, чтобы без особого труда понять, почему я, говоря о ней, мог только невнятно лепетать. Друзья Трейи, которые вообще не помнили, чтобы она была когда-либо столь разговорчива, считали, что все у нас складывается замечательно. Я был необыкновенно лаконичен, Трейя – необыкновенно многословна.
Мьюир-Бич, 2 сентября 1983 г.
Дорогой Боб!
Буду краток. Я ее нашел. Я не знаю точно, что значит это выражение, но я ее нашел. Ее зовут Терри Киллам, и она, ну… Она хороша собой, умна, даже гениальна, исполнена любви, нежности, тепла, чуткости… Я сказал, что она хороша собой? Сказал, что она гениальна?.. И еще кое-что: в ней больше отваги и внутренней цельности, чем в любом другом знакомом мне человеке (включая и мужчин, и женщин). Не знаю, Боб, я бы пошел за этой женщиной куда угодно. Впрочем, не так уж она и умна, потому что она испытывает такие же чувства по отношению ко мне. Через десять дней после нашего знакомства я сделал ей