плохо, просто иногда ворчала на ту за семейными ужинами, повторяя слова отца. Но Флоренс вдруг стало стыдно и за свое смущение, и за вспыхнувшие щеки, и за то, что кровь гулко била в висках, а губы пересохли. Матильда, похоже, знала, что все это значит, и злое торжество в ее взгляде ранило в самое сердце.
Так что Флоренс уткнулась в книгу, пытаясь больше не обращать внимания на разговоры вокруг. Они были ни о чем: о погоде, о людях, которых Флоренс не знала, о приемах, спектаклях и балах, на которых она не была. О лошадях, охоте и танцах. В общем, обо всем, о чем Флоренс имела понятия меньше, чем о трущобах, в которых, по словам Бенджамина, жила мисс Лилиан.
Шляпка чуть съехала, длинные пряди, забранные под нее, чтобы было не так жарко, выбились, но Флоренс не могла найти в себе силы поправить прическу. Ей казалось, что все на нее смотрят, что лучше не шевелиться, даже когда рядом, над корзинкой с ломтиками хлеба и вареньем в вазочке, снова начали виться осы. И тогда ощущение жгучего, тяжелого взгляда исчезнет.
Стоило отдать Эдварду должное: он нашел, как устроить их почти секретную встречу, не делая из нее секрета. Яблоневая роща в глубине парка прятала крошечную кофейню, хозяева которой арендовали здание старой водонапорной башни. Здесь было дороговато, зато на втором этаже, куда вела кованая винтовая лестница, располагался закрытый кабинет для гостей, которым необходимо уединение.
Видимо, не у одного Эдварда была потребность в тайных свиданиях.
И что бы там ни подумал вежливый лакей, встретивший их у порога, он не сказал ни слова – только проводил леди и двух джентльменов наверх и пообещал принести им лимонад и закуски. И чашку горячего шоколада с перцем для отчаянной сеньоры, которой будто бы мало жары вокруг!
Кованая лестница погромыхала под ногами и затихла. Узкие окна, похожие на бойницы в крепостной стене, снаружи затянул девичий виноград. Было все еще жарко, но не так, как под палящим солнцем, словно здесь, на втором этаже башни, гулял прохладный ветерок. Пахло каменной крошкой, гиацинтами, букет которых стоял в вазе на столе, и речной свежестью.
Эдвард подвинул стул для сеньоры, и та степенно села, поставив сложенный зонт рядом.
– Что скажете, Глория? – спросил Эдвард. – Здесь работал заклинатель или артефактор?
Это было похоже на вызов.
Глория на минуту замерла. Ее взгляд скользнул по стенам из красного кирпича, по деревянным балкам на высоком потолке, по гобеленам и мебели, словно сеньора что-то искала. Ее светло-серые глаза на миг обрели почти металлический блеск, зрачки сузились, а на лице вдруг проступила гротескная маска безразличия. Тоже на миг, но Ронан успел понять все, что должен был понять.
– Артефактор, несомненно. – Сеньора Глория повернулась к Эдварду; ничего странного в ее лице уже не было. Разве что смуглая кожа слегка побледнела. – Я не вижу ни печатей на стенах, ни узоров плетения.