и выражает почтение тебе как человеку, с которым ее любимый сын вынужден проводить большую часть времени. Она переживает, что, если не будет звать тебя на каждый торжественный обед и в твоей тарелке вдруг окажется меньше угощения, чем следует, ты утратишь бдительность и в следующий раз не защитишь меня ни от заклятий, ни от шальной пули.
А это случилось после лопаты. На память у Ронана остался шрам рядом с ключицей, там, где из его тела достали несколько грамм зачарованного металла. Вспоминать это было неприятно, и плечо опять начинало болеть.
Слуга вошел в комнату, забрал накопившийся мусор и исчез за дверью.
Эдвард выждал. Его руки застыли, монотонный шелест, с которым карты перемещались, ударяясь друг о друга, стих.
– Кстати, о заклятиях и пулях.
Ронан пошевелил плечом, проверяя, двигается ли оно как прежде, и перевел взгляд с огонька сигары на своего начальника и друга. Эдвард был серьезен.
– Мне нужно, чтобы ты сопровождал одно высокопоставленное лицо, – сказал он. – Знаю, знаю! – Он махнул рукой, словно заранее ожидал возражений. – Тебе не нравится, когда я прошу тебя о подобном.
Ронан действительно сейчас смотрел на него осуждающе и устало.
– Но это лицо всерьез переживает, не пытаются ли его как-то подставить. Или навредить иным способом.
– Паранойя или капризы очередного бездельника? – спросил Ронан с холодной деловитостью.
Если бы леди Тулли столкнулась с таким Ронаном, пожалуй, она не только прекратила бы ласково назвать его «мой мальчик» и в шутку сватать ему всех присутствующих в зале девиц, но и предпочла бы больше никогда не иметь дел ни с ним, ни с кем-либо из его окружения.
– Скорее, первое. Подозрительность, разыгравшаяся из-за пары важных политических процессов. У меня есть основания думать, что небезосновательно. Так что? – Он хлопнул себя по колену.
– Я бы хотел сначала поговорить с этим твоим лицом. Но не сегодня. – Ронан откинулся на спинку кресла и затянулся трубкой. – От жены сбежать легче, чем от работы, – проворчал он, и Эдвард рассмеялся.
– Вот однажды и сравнишь.
Глава 2
Кузен Бенджи появился, как всегда, поздно, Флоренс уже думала, что он не придет.
Она просидела у себя в комнате весь вечер, не спустилась к ужину, отговорившись головной болью. От слез голова и правда разболелась, стала тяжелой, а в глаза словно кто-то швырнул песок. Когда Бенджи постучал, Флоренс как раз пыталась прикладывать к ним компрессы с цветочной водой.
Он принес поднос с куском сладкого пирога и чашкой чая.
– Я подумал, ты будешь голодна.
Флоренс и правда очень проголодалась – настоящей леди полагалось обладать не волчьим аппетитом, а птичьим, но рядом с Бенджамином Силбером можно было снять все маски.
– Что сказал отец? – спросил он, устраиваясь в кресле, пока Флоренс с аппетитом поедала пирог.
– До середины осени я буду