не так, – согласился он.
Они смотрели друг на друга вплотную, бесстрастно. Я был уверен, что Минотавр ее передразнивал.
– Отдай контейнер, – вкрадчиво попросил он. – Или уж обнимай. А то пауза начинает быть томной.
Я вздохнул и первым зашел внутрь.
В библиографию Хемингуэя на комоде идейно вписывались две ополовиненные бутылки: односолодовый «Приятель из Бригадуна», коллекционный «Генрих Восьмой» (выпуск с Анной Болейн). Еще ведерко со льдом и графин, полный апельсиновой кожуры, – классический Минотавров натюрморт был освещен одиноким торшером в углу комнаты и парой настольных ламп, плотно обклеенных стикерами. Других источников света в мансарде не водилось.
То, что Минотавру нужен был отдых, я понял еще до отъезда. По тому, как он поставил контейнер перед нами, а нас перед фактом – заливая кофе вискарем. Не-могли-бы-вы, часок-туда-обратно, сущий-пустяк; только радиационный фон вокруг него рос пропорционально уровню алкоголя в стакане. Обычно это значило, что силы у Минотавра закончились, а предыдущий день еще нет.
– Как вам современное искусство? – поинтересовался он, закрывая дверь. – Слышал, не обошлось без перформанса.
– Как давно ты знаешь, что Обержин мертв? – спросила Ариадна.
Мы сели напротив массивного, занимавшего четверть мансарды стола, раскинувшегося красноречивой диорамой «как сложно быть главным всего (!) в тридцать пять». Он был заставлен тарелками, усыпан бумагами, завален пустыми коробками, в основном из-под еды, но среди мусора я все равно заметил «атлас». Даже с моего места на включенном планшете можно было различить карту и расстояние – в пульсирующей рамке под четырехзначным номером. Полтора метра до.
Я поднял взгляд. Он все-таки следил за нами.
Обойдя стол, Минотавр отставил контейнер к окну и с мрачным энтузиазмом поведал:
– На корпоративном празднике жизни Обержин занимал особую роль. Что-то вроде лучшего друга именинника, на которого при подаче торта упал софит. И теперь наши таксономические соседи ищут, кому предъявить счет. Кто организовывал мероприятие, зачем повесили софит, не рано ли подали торт и… погодите. Это что?
Он вернулся к контейнеру. В темно-бронзовых сумерках вмятина напоминала ожог. Минотавр провел пальцем по металлическому ребру, интуитивно повторяя ток Ариадниной крови, которой там больше не было. Но он что-то нашел. Он всегда находил. И негромко поинтересовался:
– Чье?
– Это случайность, честное слово, – ответил я.
Минотавр шумно вдохнул:
– Ариадна… Есть известная народная мудрость: на Мишу надейся – а сама ножками передвигай. Слышала о такой?
– Нет, – ответила она.
– Прекрати, – попросил я.
Он облокотился на спинку огроменного своего кресла и выразительно, мимо меня, не прекратил:
– Два года прошло. Любой бы научился справляться с сорока восьмью килограммами тощего женского тела. Или ты поощряешь его мазохистские наклонности?
– Там саннстран протаранил витрину. – Мне пришлось повысить голос.