поэтов оставила некоторый осадок неудовлетворённости, отношения их оставались дружескими. 21 марта 1816 года в письме к Вяземскому Александр просил: «Обнимите Батюшкова за того больного, у которого год тому назад затевал он Бову Королевича[25]».
После знакомства с молодым поэтом, Константин Николаевич встречался с ним на заседаниях литературного общества «Арзамас», на «субботах» В.А. Жуковского, у Олениных и общих петербургских знакомых. 4 сентября 1817 года Пушкин, Батюшков (и другие лица) сочинили в Царском Селе эксперимент «Писать я не умею» и «Вяземскому». Ровно через месяц они провожали Жуковского в Москву.
Батюшков внимательно следил за поэтическим развитием Александра Сергеевича. В письме к Вяземскому от 9 мая 1818 года оговорился: «Забыл о Пушкине молодом: он пишет прелестную поэму и зреет»[26]. Через месяц в письме А.И. Тургеневу хвалит перевод Жуковским одной из баллад Шиллера, но оговаривается: «Размер стихов странный, длинный, вялый; склонность на маленького Пушкина, которому Аполлон дал чужое ухо».
Через полгода спрашивает того же адресата: «Сверчок что делает? Кончил ли свою поэму? – И, беспокоясь о молодом поэте, рассуждает: – Не худо бы его запереть в Геттинген и кормить года три молочным супом и логикою. Из него ничего не будет путного, если он сам не захочет; потомство не отличит его от двух однофамильцев, если он забудет, что для поэта и человека должно быть потомство. Как ни велик талант сверчка, он его промотает, если… Но да спасут его музы и молитвы наши!»
О том же – в письме Д.Н. Блудову: «Сверчок начинает третью песню поэмы своей. Талант чудесный, редкий! Вкус, остроумие, изобретение, весёлость. Ариост в девятнадцать лет не мог бы писать лучше. С прискорбием вижу, что он предаётся рассеянию со вредом себе и нам, любителям прекрасных стихов».
19 ноября 1818 года Батюшков выехал в Италию. Проводы его проходили в Царском Селе. На них присутствовали Жуковский, Гнедич, Пушкин, Е.Ф. Муравьёва и её сын Никита (будущий декабрист).
И в Италии Константин Николаевич не забывал гениального юношу: «Жаль мне бедного Пушкина! – сетовал он в одном из писем к Гнедичу, – не бывать ему хорошим офицером, а одним хорошим поэтом менее. Потеря ужасная для поэзии». К счастью для отечественной литературы, опасения Батюшкова не оправдались, и в 1820 году, восхищённый стихотворением Александра Сергеевича «Юрьеву», он воскликнул: «О! Как стал писать этот злодей!»
После психического заболевания Константина Николаевича Пушкин приложил немало усилий, чтобы его имя оставалось на слуху у читающей публики. В 1824–28 годах в разговорах и набросках критических статей Александр Сергеевич постоянно возвращался к оценке творчества и исторического значения Батюшкова, которого считал основателем (наряду с Жуковским) школы гармонической точности в русской поэзии.
3 апреля 1830 года, находясь в Москве, Пушкин посетил больного поэта. Впечатление от этого визита осталось тягостное и отразилось в стихотворении Александра Сергеевича «Не дай мне Бог сойти с ума».
На протяжении тридцати трёх лет состояние Батюшкова менялось. Иногда окружающим казалось, что дело идёт к абсолютному выздоровлению; но этого, к сожалению, не случилось. Но в